Особенно,... 
96 
— Может, господин Джонсон что-то знает о моей бабушке — что с ней случилось в тот вечер, почему позже она была вынуждена покинуть свою семью… Может, он знает что-то такое, что оправдывает все страдания, которые она принесла своим родственникам. Может…
— Скажи честно, существует ли такой аргумент, который бы убедил тебя не ездить туда?
Саманта отрицательно покачала головой.
— Нет, Майк, меня ничто не остановит. Я бы хотела, чтобы ты поехал со мной, но если нет, я поеду одна.
— Это в Гарлем-то! Одна! Маленькая блондиночка в такой район города?!
— Неужели там так уж плохо, как показывают по телевизору?
— Еще хуже…
Она сглотнула слюну, а потом глубоко вздохнула и с трудом выдавила из себя:
— Все же я поеду одна, если будет необходимость. — Чувствовалось, что ее не покидает надежда, что Майк поедет с ней. В конце концов, существует предел человеческой смелости.
— Ну ладно. Одевайся. Надень что-нибудь попроще, без ярлычков модных модельеров.
Кивнув, она поспешила наверх переодеваться.
Когда Саманта и Майк подъехали, у дома Джубели уже собралась толпа. Майк договорился с водителем обычной машины — не таксистом, — что тот привезет их и будет ждать, чтобы отвезти обратно. Водитель — кажется, знакомый Майка — был здоровенный мужчина, с черной, как уголь, кожей; через всю шею у него тянулся огромный розовый шрам, уходящий под воротник рубашки. Нервничая, Саманта постоянно ему улыбалась, что, похоже, очень его веселило.
Во время поездки на север Гарлема Саманта сидела тихо, как мышка, так она была перепугана. Такая жуткая нищета — и всего в нескольких шагах от блеска и богатства Манхэттена. Такое трудно себе представить и понять.
Когда они наконец добрались до дома Джубели, единственного приличного дома во всей округе, Саманта даже охнула от расстройства. Казалось, здесь сейчас начнется восстание. Должно быть, весь Нью-Йорк смотрел передачу, и теперь все стекались поглазеть на Джубели, одолжить у него денег, предложить что-то купить или послушать написанные им песни.
У подъезда стояла высокая, крупная женщина с седой шевелюрой стального оттенка и абсолютно взбешенным выражением лица — когда-то, видно, весьма привлекательного. Держа щетку на изготовку, будто какое-то оружие, она пыталась помешать толпе приступом взять подъезд. Саманта видела, как двое уже получили щеткой по лицу.
Майк взял ее под руку.
— Кажется, сейчас не время, — сказал он и начал тащить ее к машине.
Но Саманта вырвалась.
— Нет. Я собираюсь поговорить с ним сейчас. Мне кажется, что у меня не хватит смелости еще раз возвратиться сюда.
— За последнее время это лучшая новость, которую я услышал.
— Майк, ты можешь мне помочь пробиться через толпу? Если я достаточно близко подберусь к этой женщине, то скажу ей, что хочу поговорить с Джубели по поводу Макси.
Майк подумал, что нет смысла терять время на уговоры; но и процедура проталкивания сквозь толпу тоже не радовала его. Кроме всего прочего, по правде говоря, он сам хотел повстречаться с Джубели и расспросить старика. Вглядевшись поверх толпы, он кивнул стоящему у машины здоровенному негру-приятелю. Тот, в знак согласия, кивнул.
Через мгновение Саманту, уцепившуюся за талию Майка, уже несло через толпу. Ее спину прикрывал здоровенный негр. Когда Саманта оказалась возле самых ступенек, женщина со щеткой в руках сделала выпад против их троицы. Но негр поймал щетку за палку, пока она не успела обрушиться на них. За эти несколько секунд Саманта и Майк успели сказать женщине, что они хотят спросить Джубели о Макси.
По виду женщины было ясно, что ей знакомо это имя. С видимой неохотой она кивнула парнишке, стоящему сзади нее, и тот исчез за дверьми. Скоро он вернулся и помахал им, чтобы они зашли. Майк и Саманта вошли в дом, а их водитель возвратился к машине.
Внутри все было так, как и должно быть в доме, который приобрели очень давно, сразу отделали, а затем все эти годы не дотрагивались, не реставрировали и ничего не меняли. Правда, потолок и стены за долгие годы красили, наверное, раз сорок (немилосердно закрашивая при этом деревянные панели и резьбу), но никогда не отмывали перед покраской. Краска, нанесенная на грязь, растрескалась и облупилась.
Они проследовали за мальчиком по узкой лесенке наверх, где было светло и тепло. Казалось, здесь ничего не изменилось со дня рождения Джубели. Неожиданно из тени на площадке вышел человек, чуть не до смерти напугав Саманту. Это был высокий темнокожий мужчина, очень красивый, но с самыми злыми глазами, которые Саманте когда-либо приходилось видеть. Не то чтобы он был зол в данную минуту, — казалось, он был зол всю свою жизнь, зол навечно, на все и на вся.
96 
