Особенно,... 
.
Очередная сказка о Золушке 
61 
— Но…
— И заблокируйте эту гребаную дверь!
— Ян!
— Господи, Ачуель! Вы не видите, что мы имеем дело с убийством?! Что кто-то убил эту девушку в то время, пока вы подавали нам этот проклятый чай?!
Убили. Девушку. Вероник Ганс. В лифте. О Боже!
— Кого убили? Леонар! Леонар, где ты? — кудахчет Жюстина.
— Я тут. Инс-трук-тор-ша мер-т-вая. Без-без…
— Что ты хочешь сказать? Успокойся, дыши ровно. Ну, продолжай.
— Без-без…
— Без одежды? Ее изнасиловали?
— Го-…
Мне в голову приходит странная мысль о том, что он хочет помолиться.
— Без го-ло-вы, — на одном дыхании заканчивает Леонар.
Я правильно расслышала?
— Но это кошмар! — восклицает Жюстина. — Я вам говорила, что Зло где-то здесь, Элиз, совсем близко! Весь этот красный цвет, весь этот красный цвет!
Вероник Ганс обезглавили в лифте. Последний, кто пользовался лифтом, это ты, подружка. Ты и твой проклятый кроваво-красный цвет.
— О, бедняжка моя, милая! — лепечет Иветт, сжимая меня в объятиях. — Какое счастье, что вы не можете видеть все это! Она лежит в глубине кабинки, а голова между щиколоток. Он отрезал ей голову! У нее широко открытые глаза, она смотрит на нас, и там полно крови, она еще течет!
Потоки крови, изливающиеся из лифта. «Сияние» Стенли Кубрика. Останься в реальном мире, Элиз, сосредоточься. Вероник действительно пришла в ГЦОРВИ с кем-то повидаться. С кем-то, кто убил ее в лифте. Без шума. В лифте, которым воспользовалась Жюстина, чтобы спуститься к завтраку. Она не почувствовала теплового присутствия тела? Такого острого запаха крови? Забыла включить свой сенсорный детектор? Видение гримасничающей и растрепанной Жюстины, с ловкостью дровосека орудующей мясницким ножом. Да, кстати, а где орудие убийства?
Рядом со мной Иветт по-прежнему бормочет свои безответные «как» и «почему». Франсина Ачуель требует две упаковки аспирина и предлагает его всем подряд. Летицию усадили на диван, Иветт дает ей пососать кусочек сахара, кладет ей мокрую салфетку на лоб. Мадам Реймон вышла из кухни и чуть не упала в обморок. Она вцепилась в мое кресло и стонет: «О, Божмой, о, Божмой!». Сейчас я счастлива, что ничего не вижу. Что я слишком далеко, чтобы почуять запах смерти. Что не прикасаюсь к коченеющему телу, к ледяной коже. Что я жива и не испытывала к умершей нежности, от которой меня охватила бы непреодолимая грусть. Просто сострадание, положенное каждому умершему, каждому из нас, кто покидает ряды живущих и возвращается в небытие.
Шаги, сбивчивые объяснения, голоса нескольких мужчин. Лорье, Шнабель, Мерканти и другие.
Мерканти собирает нас в углу комнаты. Лорье руководит техническими работниками уголовного отдела, которые не могут удержаться, чтобы не обменяться замечаниями. Четыре насильственных смерти за такой короткий промежуток времени в этом тихом местечке не могут не вызвать шока. Воспользовавшись тем, что Шнабель углубился в беседу с Иветт, я выезжаю вперед, чтобы лучше слышать.
— Мне нужна полная экспертиза, — говорит Лорье. — А, доктор! Увы, мы тут вам снова нашли работенку.
— Да, вижу. Боже правый, этому должен быть положен конец! Кто эта девушка?
— Вероник Ганс, одна из лыжных инструкторш.
— Ах да, я узнаю ее, она занималась с моим внуком. Слушайте, это же мясник какой-то! Начиная с малышки Овар, и теперь тут… Впервые за тридцать лет вижу такое! Обычно приходится иметь дело со сломанными ногами, в крайнем случае — с переломами позвоночника или с дорожными авариями, и эти аварии — зрелище малоприятное, но это же просто отвратительно! Можете посветить получше? Спасибо.
— Как давно она умерла?
— Тело еще теплое. Полчаса? Час от силы. Видите края раны, вот тут?
— Да. Очень неровные.
— Именно. И такие же следы с другой стороны. Это любопытно. Вы нашли орудие?
— Пока нет.
Доктор молча углубляется в работу. Кто-то толкает меня, молодой голос произносит: «Мне нехорошо… » И кого-то рвет прямо возле меня.
— Черт возьми, Морель, аккуратнее! — замечает Мерканти.
— Простите, бригадир, — извиняется тот, кого назвали Морелем.
— Я склоняюсь в пользу инструмента с двойным лезвием, типа кустореза, — говорит в это время доктор.
— Простите? — переспрашивает Лорье.
— Плоть не распилена, а искромсана, так что я склоняюсь в пользу кустореза или ножниц по металлу, словом, какого-то крупного инструмента, из тех, которыми пользуются, чтобы срезать замки, перерезать металлические прутья и так далее.
61 
