13 
— Я вас не узнал, — продолжает Ян. — У вас все в порядке?
— Вы так считаете? — отвечает девушка, что кажется мне весьма странным. — Пошли, Тентен, — говорит она собаке, — мы уходим! До свиданья!
Конец эпизода «нападение дикарей». Начало комментариев. До того, как мы трогаемся с места, слово «собака» звучит не менее трехсот пятидесяти восьми раз.
Почему она сказала: «Вы так считаете?» Что, Яну известно, что у нее не все в порядке? Или что-то будет не в порядке? У нее рак? Это могло бы объяснить грусть в ее голосе.
— Вы с ней знакомы, Ян? — спрашивает Иветт.
— Немного. Она работает в «Мунволке».
— Да, мы знаем, — отвечает Иветт, а потом пускается в длинные рассуждения относительно безмозглых барменш. — Вот, к примеру, кузина моей матери, которая работала в одном доме в Барбесе…
Я пытаюсь сосредоточиться на скрипе полозьев, на чуть слышном шорохе снега, падающего с перегруженных веток. Мне нетрудно сосредоточиться на этом звуке, ведь только что мне на голову свалился целый сугроб. Иветт меня отряхивает, а Магали хохочет. Кристиан зловеще бормочет «снежн' человек, снежн' человек». Что за чудесная прогулка!
Но, как все хорошее на свете, она заканчивается, и мы возвращаемся на стоянку. Гордые путешественники выходят из саней, Ян поднимает меня и без малейшего усилия переносит в кресло. От него пахнет одеколоном, а о мою щеку трется колючий подбородок. Надо признать, это весьма приятно. Психоаналитик ворчливо грозит пальцем, шепча: «Тони», а я возражаю Психоаналитику, что в его задачи входит не взывать к моей совести, а преданно анализировать все, что со мной происходит.
Снова садимся в машину, едем в Центр на вполне заслуженный ужин. И я обнаруживаю, что даже с одной рукой можно прекрасно съесть десяток блинов, не отстав от других. Внезапно я замечаю, что мне весело, я расслабилась, мне хочется смеяться, я наслаждаюсь мягким теплом горящего камина и шоколада. Даже молчаливый Юго шутит с нами.
— Вижу, что вам эта прогулка понравилась! — в третий раз повторяет Франсина Ачуель, которая не решилась растрясти свой жирок в деревянных санях. — Надеюсь, что никто не простудился! Иветт, немного ежевичного варенья? А вам, моя милая Элиз?
Нет, спасибо, моя милая Франсина.
— Жизнь так прекрасна, если уметь наслаждаться ею! — замечает Мартина.
— Мартина — настоящий кладезь премудрости, — шепчет мне Ян.
Звонит телефон.
— Ян, это тебя: старшина Лорье! — кричит Юго.
И вдруг я глохну. Ни шепота, ни криков, ни звяканья приборов, ни потрескивания дров в очаге — ничего не слышу. Только решительные шаги Яна к телефону.
— Алло, Филипп?.. Да, привет. Ну?.. Что?.. Ты уверен?.. Мразь!
— Ян, послушайте! — одергивает его милая Франсина.
— Но это отвратительно! Что?.. Да, конечно, но это нелегко, она немая… Ладно, мы вас ждем.
Я сжимаю запястье Иветт. Немая — это я, значит, жандармы хотят со мной увидеться, значит… Ян возвращается ко мне: звук шагов, потом прикосновение его волос к моей щеке.
— Это звонил мой приятель из жандармерии. Он отдал это мясо на анализ. Ну, и, м-м-м…
— Бешеная корова! — восклицает Иветт. — Так я и знала!
— Это не корова, — шепчет Ян.
Я чувствую, как все блины сбиваются в ком у меня в желудке.
— Элиз, в это трудно поверить, но, в общем, речь идет о…
— Свинина? Невозможно! Свинину-то я уж как-нибудь отличу! — протестует Иветт.
Ян прижимается губами к моему уху.
— Это… м-м-м… человеческое мясо. Они приедут, чтобы расспросить вас. Они будут здесь через час.
Человеческое мясо.
Иветт, с ноткой тревоги в голосе:
— Что вы сказали, Ян? Я не расслышала.
— Жандармы вам объяснят, — отвечает ей Ян, сжимая мое плечо.
— О чем вы? — интересуется Франсина.
— Ни о чем, небольшая проблема с питанием, — отвечает Ян.
Человеческое мясо.
Я его ела. И Иветт тоже.
Человеческое мясо, безусловно, срезанное с трупа молодой женщины…
Блинный ком устремляется наверх, к выходу, и вот уже меня вывернуло прямо на собственные колени.
Хор возбужденных голосов, кудахтанье больных, мне вытирают рот, колени, уверяя меня, что «ничего страшного, моя милая, ничего, со всеми бывает!». Подразумевается: особенно со всеми не вполне дееспособными. Иветт причитает:
— С ней никогда такого не случается. Наверное, это из-за прогулки…
— Не говорите глупостей, дайте мне влажную салфетку, да шевелитесь же! — командует Ян.
— Нечего истериковать! — возмущается Иветт, повинуясь.
13 
