Особенно,... 
72 
И, передернув плечами, он распахнул плащ, чтобы показать мне свои связанные руки.
— Значит, вы, — начал я с ужасом, — и есть…
— Граф де Сент-Эрмин, молодой человек. Вы видите, я был прав, когда сказал, что моя мать хорошо сделала, что умерла.
— Боже мой! — воскликнул я.
— К счастью, — продолжал граф, стиснув зубы, — мои братья живы…
— Да, — вскричали мы в один голос, — и мы отомстим!
— Значит, это вашего брата вели на расстрел? — спросила м-ль де Сурди.
— Да, — ответил Гектор. — Не пора ли мне остановиться или вы желаете узнать, как он погиб? Эти подробности, каждое слово Шарля заставляли учащенно биться наши сердца, но для вас они не так уж важны, ведь вы не знали бедного Леона.
— О нет, напротив, продолжайте! — воскликнула м-ль де Сурди. — Не пропускайте ради меня ни слова. Разве господин Леон де Сент-Эрмин не был моим родственником и разве я не имею права проследить весь его путь до могилы?
— То же самое мы сказали Шарлю, и он продолжал:
… Можете себе представить, как я был потрясен, узнав, что этот красивый юноша, такой молодой, шагавший так легко и так весело беседовавший, должен вот-вот умереть. К тому же он был мой земляк и, наконец, глава одной из наших самых знатных семей, граф де Сент-Эрмин.
Я подошел к нему ближе.
— Нет ли способа вам помочь? — спросил я его тихо.
— Признаюсь честно, я не знаю ни одного, — ответил он. — Если бы мне был известен хотя бы один, я бы его использовал, не медля ни секунды.
— Увы, я тоже не смогу вам ничего предложить, — в отчаянье сказал я. — Но я говорю себе, расставаясь с вами, что если я не смог спасти вас от смерти, то, по крайней мере, попытался смягчить ее, можно сказать, я проводил вас в мир иной.
— Послушайте, — сказал он мне, — с тех пор как я вас увидел, у меня появилась одна мысль.
— Говорите.
— Это рискованно, и я опасаюсь, что вы на это не решитесь.
— Я готов на все, чтобы быть вам полезным.
— Я хотел бы передать брату весть о себе.
— Я позабочусь об этом.
— Я написал ему письмо.
— Я передам его.
— Я мог бы отдать его капитану, это славный человек, и он, скорее всего, отправит его по назначению.
— Капитан, возможно, сделает это. Но я это сделаю наверняка.
— Тогда слушайте хорошенько.
Я наклонился к нему.
— Письмо готово, — сказал он, — и зашито в мою шапку.
— Хорошо.
— Вы попросите у капитана разрешения присутствовать на казни.
— На казни! — воскликнул я, чувствуя, как на лбу у меня выступил холодный пот.
— Не пренебрегайте такой возможностью. Казнь — это всегда интересно. Многие получают удовольствие от этого зрелища.
— Мне не хватит смелости.
— Бросьте, это не займет много времени.
— О, ни за что, ни за что!
— Тогда не будем больше об этом говорить, — сказал граф. — Тогда, если случайно встретите моих братьев, скажите им только, что наши с вами пути однажды пересеклись, и это случилось как раз тогда, когда меня вели на казнь.
И он принялся насвистывать «Да здравствует Генрих IV».
Я снова подошел к нему.
— Простите меня, — сказал я ему, — я сделаю все, как вы хотите.
— Я знал, вы — славный молодой человек. Благодарю!
— Но только…
— Что?
— Попросите сами капитана, чтобы я присутствовал на казни. Иначе выйдет, словно я делаю это из любопытства, а мне это неприятно…
— Хорошо, я сошлюсь на то, что мы из одних мест. Должно получиться. Я попрошу разрешения передать брату какую-нибудь вещь, которая мне принадлежала, шапку, например. Такое случается сплошь и рядом и не вызовет подозрений.
— Конечно.
— Когда я скомандую «огонь!», я брошу ее в сторону, а вы не спешите ее поднимать, дождитесь, пока я умру…
— О! — только и смог сказать я, бледнея и дрожа всем телом.
— У кого найдется глоток водки для моего юного спутника? — спросил ваш брат. — Он замерз.
— Подойди сюда, славный малый, — сказал мне капитан и протянул флягу. Я отпил глоток:
— Благодарю, капитан.
— К твоим услугам. Гражданин Сент-Эрмин, один глоточек? — предложил он пленнику.
— Тысяча благодарностей, капитан, — ответил тот, — я никогда не пью.
Я вновь подошел к нему.
— Вы поднимете шапку, — продолжал он, — только когда я буду мертв, и сделаете вид, будто не придаете этому особого значения. Но в глубине вашего сердца вы будете знать, что мое последнее желание, последнее желание умирающего, священно и что письмо должно быть передано моему брату. Если вам будет неудобно возиться с шапкой, выньте из нее письмо, а шапку выкиньте в ближайшую канаву. Но письмо вы не потеряете, правда?
72 
