Особенно,... 
69 
— Ну, что там? — раздался голос. — Они спускаются или нет?
— Мы идем, — отозвался сопровождавший королеву стражник.
— Идем же, — сказала королева, делая над собой усилие, и начала спускаться.
Когда она достигла последних ступеней винтовой лестницы, раздалась барабанная дробь, оповещавшая караул, который выстраивался не для того, чтобы приветствовать королеву, но чтобы лишний раз напомнить ей, что отсюда невозможно бежать.
Медленно, со скрипом, отворилась тяжелая дверь. Пленницы оказались во дворе и быстро прошли в сад. Стены двора были покрыты оскорбительными надписями и непристойными рисунками, которые, развлекаясь, делали стражники.
Была великолепная погода, солнце еще не было таким беспощадным, как в полдень. Королева прогуливалась примерно три четверти часа, когда же до одиннадцати оставалось всего десять минут, она подошла к лавке, где женщина, которую звали Плюмо, продавала солдатам колбасы, вино и водку.
Королева уже стояла на пороге и собиралась войти, чтобы попросить разрешения посидеть, когда заметила в углу лавки сапожника Симона, заканчивавшего завтракать. Она хотела выйти: Симон был одним из ее злейших врагов. Она сделала шаг назад и позвала собаку. Блэк вбежал, кинулся прямо к люку, ведущему в подвал, где вдова Плюмо держала провизию и вина, и уткнулся носом в его крышку.
Королева, трепеща, догадалась, что могло привлечь собаку, и строго окликнула ее, но Блэк, казалось, не слышал или слышал, но не собирался повиноваться.
Вдруг он заворчал и принялся яростно лаять. Сапожника словно озарило, когда он увидел, что собака упрямо не желает слушаться хозяйки. Он бросился к дверям, крича:
— К оружию! Измена! К оружию!
— Блэк, Блэк! — отчаянно взывала королева, но собака, не обращая внимания, продолжала лаять.
— К оружию! — кричал Симон. — К оружию! В погребе вдовы Плюмо аристократы! Они явились, чтобы спасти королеву! Измена! Измена!
— К оружию! — кричала стража.
Несколько национальных гвардейцев схватили ружья и бросились к королеве, ее дочери и свояченице, окружили их и отвели обратно в башню.
Хотя хозяйка ушла, Блэк оставался на месте. Инстинкт подвел собаку: она увидела опасность там, откуда должно было прийти спасение.
Двенадцать национальных гвардейцев вошли в лавку. Симон с горящим взглядом указал им на люк, у которого продолжал лаять Блэк.
— Там, в погребе! — кричал Симон. — Я видел, что крышка люка двигалась, это точно!
— Приготовить оружие! — закричали стражники. Раздался лязг, солдаты заряжали ружья.
— Там, там! — кричал Симон.
Офицер ухватил железное кольцо на крышке люка, ему на помощь пришли два дюжих солдата, но люк не открывался.
— Они держат крышку изнутри! — воскликнул Симон. — Стреляйте насквозь, стреляйте!
— А мои бутылки! — завопила гражданка Плюмо. — Мои бутылки, вы их разобьете!
Симон кричал:
— Огонь!
— Да замолчи ты, горлодер! — приказал ему офицер. — А вы несите сюда топоры и взломайте доски.
Его приказ был немедленно выполнен.
— А теперь, — скомандовал офицер, — держаться наготове! Стреляйте, как только откроем люк.
Топор разнес доски, двадцать ружей разом было обращено к проему, который с каждой минутой становился все шире. Но никого не было видно. Офицер зажег факел и бросил в погреб. Погреб был пуст.
— За мной, — приказал офицер и бросился вниз по лестнице.
— Вперед, — закричали национальные гвардейцы, следуя по пятам за командиром.
— А-а-а, вдова Плюмо! — воскликнул Симон, грозя ей кулаком. — Ты пускаешь в свой погреб аристократов, которые пришли похитить королеву!
Но Симон напрасно обвинял бедную женщину. Стена погреба была проломлена, подземный ход шириной в три фута и высотой в пять, утоптанный множеством ног, уходил в темноту, в сторону улицы Кордери.
Офицер бросился по проходу, напоминавшему траншею, но через десять шагов наткнулся на железную решетку.
— Стоять, — скомандовал он солдатам, которые наступали ему на пятки, — дальше пройти нельзя. Четверо останутся здесь. Стрелять по первому, кто покажется. Я должен доложить о случившемся. Аристократы предприняли попытку освободить королеву.
Это был заговор, известный как «заговор гвоздики», главными устроителями которого были мой отец, шевалье де Мезон-Руж и Тулан. В результате Тулан и мой отец погибли на эшафоте.
69 
