22 
В первый день лета они оставались в доме практически одни, если не считать слуг. Элмар с утра пропадал во дворце – видимо, выяснял отношения с очередным вороватым казначеем и наводил трепет на подданных. Тереза ушла на работу, Жак руководил ремонтом в своей разгромленной гостиной, которая была уже отмыта и больше его не пугала. Несравненная Азиль почему-то не показывалась – может быть, не хотела нарушать их уединение? Никакие гости не появлялись, за исключением Стеллы, которая забежала ненадолго, сменила Кантору повязки и убежала, даже ни разу не нахамив.
Словом, влюбленные были предоставлены сами себе и использовали уединение в свое удовольствие. Во всяком случае, Кантор именно так воспринимал это ничегонеделание на ковре и откровенно наслаждался покоем, музыкой и тихой лаской Ольги. Он в который раз отгонял непрошеные мысли о том, что это счастье не продлится долго. Максимум до вечера. А ночь приближалась неотвратимо, как судьба. Вечер означал возвращение в свою комнату, фальшиво-натянутое «спокойной ночи» Ольге и очередную порцию кошмарных снов. Наблюдая, как за окном сгущаются сумерки, Кантор с тоской предчувствовал, что ему предстоит в ближайшее время, и от этого настроение портилось стремительно, как молоко на солнцепеке. Опять все сначала. Вновь всю ночь носиться по каким-то переулкам, кого-то безуспешно догонять, искать Ольгу и не находить, пытаться спасти и не успевать, слышать ее крик и не иметь возможности до нее добраться, беспомощно смотреть, как ее убивают… Биться о стены, рваться в оковах, умирать от ужаса… И потом просыпаться с мокрым лицом и трясущимися руками, материться в подушку от бессильной злости на самого себя и переругиваться с внутренним голосом, который сочувствует и раздает полезные советы. Кретин озабоченный! Спать не одному, затащить в постель Ольгу, чтоб не так страшно было? Еще и ее перепугать насмерть, вот будет красота! И опозориться заодно, чтобы Ольга увидела, в каком состоянии он просыпается, и приняла его за какого-то слабонервного труса вроде Жака!.. Не дождешься! Нашел тоже бедненького зайчика! Заведи себе отдельное тело, и спи тогда, с кем хочешь!
Внутренний голос ухмыльнулся.
«Не разбрасывайся словами, – сказал он. – Я ведь захочу только с Ольгой, и что мы будем делать, если нас станет двое?»
– Вот тогда я тебя наконец прикончу, – злорадно огрызнулся Кантор.
«Какой же ты зайчик? – печально вздохнул внутренний голос – Ты злобная кусачая шавка. Меня называешь озабоченным, а сам?»
Лучшим ответом на последнее замечание было бы съездить по морде, но гадский голос имел одно вопиюще несправедливое преимущество, которым бесстыже пользовался. У него не было морды. Зато у Кантора она была, и в течение этого коротенького разговора в ней, видимо, произошли какие-то изменения, встревожившие Ольгу.
– Что? – тут же засуетилась девушка, ласково поглаживая «бедненького зайчика»… Как с ребенком, честное слово! Еще немного, и слуги смеяться начнут! А сказать как-то неловко…
– Ничего. – Кантор приподнял голову и сделал невинные глаза. – Тебе показалось.
– Просто ты молчишь и о чем-то таком думаешь…
– О каком?
– Тебе лучше знать. Когда ты об этом думаешь, у тебя лицо делается злое и сердитое.
– Это плохо, – вслух заметил Кантор.
– Чего ж хорошего…
– Нет, плохо, что по моему лицу видно, о чем я думаю… – Это действительно было хуже некуда. Кантор всегда славился способностью контролировать эмоции при любых обстоятельствах. Может, не так безупречно, как король, но среди товарищей-мистралийцев он в этом отношении был лучшим. И на тебе – юная девица читает мысли по его физиономии, как если бы сия физиономия была красочной вывеской с огромными рунами… – Не обращай внимания. Мало ли что может прийти в голову.
Как бы в подтверждение того, что голова у товарища Кантора полностью дурная, в нее тут же пришла непрошеная мысль. А не послушаться ли и в самом деле совета внутреннего голоса? Хоть разок, для проверки – вдруг он прав? Он, конечно, полный придурок, голос этот, но Азиль ведь то же самое говорила, а она плохого не посоветует… И, помнится, когда случалось задремать в таком же положении, как сейчас, на этом ковре, под заунывное загробное пение очередного безголосого барда, уложив голову на колени Ольге, ему действительно ничего такого не снилось. И когда он позорно заснул за ужином на диване, рядом с ней, тоже спалось прекрасно. Не от водки же! Только ведь предложи – поймет неправильно, озабоченным посчитает… Хорошо, если откажется, а если согласится… и будет ждать от него определенных действий… а ему сейчас как-то не до того… Придется простыми словами доступно объяснять, и получится позорище редкостное!
22 
