Последние отзывы

  60  

– Мы имели дело с человеком из Пекинского музея, Су Линем. Он – один из их ведущих археологов и очень знающий искусствовед.

– Он сопровождал выставки за пределы Китая?

Она помотала головой.

– Нет, ему не позволяло его политическое прошлое.

– Как это?

– Его отец был землевладельцем, так что он считался политически неблагонадежным или, по крайней мере, подозрительным. – Она увидела широко раскрытые от удивления глаза Брунетти и объяснила: – Я знаю, что это звучит нелепо. – Потом, после паузы, добавила: – Это на самом деле нелепо, но для них это в порядке вещей. Во время Культурной революции он десять лет пас свиней и разбрасывал навоз на капустных полях. Но как только революция кончилась, он вернулся в университет и, будучи блестящим студентом, получил работу в Пекине. Но ему не позволяют покидать пределы страны. Выставку вывозили партчиновники, которые рвутся за рубеж, чтобы походить по магазинам.

– И вы.

– Да, и я. – И добавила через секунду тихим голосом: – И Мацуко.

– Так что вы единственная, кто несет ответственность за кражу?

– Конечно, я отвечаю. Ясно, что они не станут обвинять партийцев, участвовавших в поездке, если все можно свалить на представителя Запада.

– Как по-вашему, что случилось?

Она покачала головой.

– Ничего не складывается. Или просто у меня в голове не укладывается.

– О чем речь? – прервала ее Флавия, которая вернулась в комнату с подносом. Она прошла мимо Брунетти, намереваясь сесть рядом с Бретт на диван, и поставила поднос на стол. На нем были две чашки кофе. Она вручила одну из чашек Брунетти, взяла другую и села на диван.

– Там сахара две ложки. Я подумала, что вы столько кладете.

Игнорируя ее вторжение, Бретт продолжала:

– Должно быть, кто-то сговорился здесь с одним из партийцев.

Хотя Флавия пропустила вопрос, который вызвал это объяснение, она не попыталась скрыть свою реакцию на ответ. Она повернулась и уставилась на Бретт в ледяном молчании, потом сверкнула глазами в сторону Брунетти.

Когда никто не произнес ни слова, Бретт заговорила:

– Ладно. Ладно. Или с Мацуко. Может, и с Мацуко.

Брунетти был уверен, что рано или поздно ей придется убрать это «может».

– Кто? Семенцато? – спросил Брунетти.

– Возможно. В любом случае, кто-то из музея.

Он перебил ее:

– А кто-нибудь из этих, как вы их называете, партийцев говорил по-итальянски?

– Да, двое или трое.

– Двое или трое? – переспросил он. – Сколько же их всего было?

– Шесть, – ответила Бретт. – Партия заботится о своих.

Флавия фыркнула.

– Насколько хорошо они говорили по-итальянски? Вы не помните? – спросил Брунетти.

– Достаточно хорошо. – Она помолчала, но потом заметила: – Нет, недостаточно хорошо для этих целей. Я была единственной, кто мог говорить с итальянцами. Если это они, то они должны были говорить по-английски.

Мацуко, припомнил Брунетти, получила образование в Беркли.

Раздосадованная Флавия рявкнула:

– Бретт, когда ты, наконец, прозреешь и поймешь, что на самом деле случилось? Мне нет дела до вас с этой японской девчонкой, но ты сама посмотри. Ты же играешь со смертью. – Она неожиданно замолчала, потянула из чашки кофе, но, обнаружив, что чашка пуста, резко поставила ее на стол перед собой.

Все долго сидели тихо, пока Брунетти наконец не спросил:

– Когда могла произойти подмена?

– После закрытия выставки, – ответила Бретт дрожащим голосом.

Брунетти перевел взгляд на Флавию. Она молчала и глядела на свои руки, свободно лежащие у нее на коленях.

Бретт глубоко вздохнула и прошептала:

– Ну ладно. Ладно. – Она откинулась на диване и стала смотреть, как дождь стучит по стеклам верхних окон. Наконец она произнесла: – Она была здесь во время сборов. Она должна была проверить каждый экспонат, прежде чем итальянская таможня опечатает упаковку, а потом запечатает ящик, в который сложены коробки.

– Она бы узнала фальшивку? – спросил Бру-нетти.

Бретт долго не отвечала.

– Да, она бы увидела отличия. – Брунетти подумал, что Бретт собирается что-то добавить к этому, но она этого не сделала. Она созерцала дождь.

– Как долго они должны были заниматься упаковкой?

Бретт прикинула и ответила:

– Четыре дня. Или пять?

– А потом что? Куда отсюда повезли ящики?

– В Рим самолетом «Алиталии», но потом они там застряли больше чем на неделю из-за забастовки в аэропорту. Оттуда их отвезли в Нью-Йорк, и там их задержала американская таможня. Затем их погрузили на самолет китайской авиалинии и доставили в Пекин. Печати на контейнерах проверяли каждый раз, когда их загружали в самолет или выгружали оттуда, и при них всегда была охрана, пока они находились в иностранных аэропортах.

  60