— Он не мог покончить с собой! — закричала я. — Он только за день до этого говорил со мной. Ты только представь, Эсмеральда, какое отчаяние должно охватить человека, чтобы уйти добровольно из жизни! А ты вообще можешь представить Филиппа отчаявшегося, тоскующего? Я никогда не видела его таким. А ты? Он был не из тех, кто способен скрывать свои чувства. Он даже никогда и не пытался делать этого. Я знала Филиппа! Лучше всех знала, и я говорю — это невозможно. Никогда в это не поверю.
Но это произошло.
Эсмеральда сказала:
— Здесь целая толпа газетчиков. Тебя хотят видеть. Будет расследование. Придется идти.
Я неожиданно встала.
— А я хочу пойти! — закричала я, — хочу выяснить, что же случилось…
Казалось, сон продолжается. Эти лица… Мистер Джосайя Каррингтон, непохожий сам на себя, бледное лицо искажено горем; в глазах леди Эмили больше растерянности, чем трагизма. И Ролло — суровый, окаменевший, глаза как лед, жестоко глядят они на меня, от чего пробирает дрожь.
Вердикт был вынесен единственно возможный. Самоубийство. Внутренне я протестовала так, что хотелось реветь.
Только не Филипп! Он — не мог совершить этого. Любой, хоть немного знавший его, должен был понимать очевидные вещи. Однако таково было мнение следствия.
Потом были похороны. Я не пошла. Лежала одна, ослабевшая от переживаний, от бессонницы, от недоедания.
— Мама считает, что тебе не мешает поехать в загородный дом, — сказала однажды Эсмеральда. — Я отправлюсь с тобой. Газеты все надоедают. Мама говорит, уехать ненадолго будет лучше.
Так и сделали. Каким утешением была для меня Эсмеральда! Наверное, она в глубине души считала, что от ужасной участи я спасла ее, ведь на моем месте сейчас могла оказаться она, как и предполагалось.
Мне стало немного легче, однако спала я по-прежнему плохо. Стоило задремать, как я видела Филиппа, пистолет в руке, постель, залитую кровью… Или грезился тот, другой сон: комната, красный ковер, морской пейзаж — и Филипп рядом со мной. И он говорил мне: «Ты же всегда предчувствовала это, Эллен? Ну вот, пожалуйста. Я умер. Убил себя… потому что не мог жениться на тебе».
И я пробуждалась, выкрикивая его имя. Страшные были дни. Спустя две недели после нашего приезда за город, в Трентхэм Тауэрз, прибыл Ролло. Он зашел навестить меня. Эсмеральда поднялась ко мне в комнату и сказала, что он ждет в маленькой гостиной. Увидев меня, Ролло встал, сдержанно поклонился, и я обратила внимание на то, как он изменился за это время. Я тоже, наверное…
Он настоятельно попросил о беседе с глазу на глаз. И начал сразу, без обиняков:
— Хочу, чтобы вы объяснили мне, почему Филипп пошел на самоубийство.
— Если бы только я знала…
— А вы не знаете? — резко спросил он.
— Откуда же? Если бы я знала, что он задумал, я бы нашла способ остановить его.
— Но что-то же послужило причиной…
— Мне она неизвестна.
— А кому же тогда известна?
— Вероятно, он что-то скрывал от всех.
— Брат был не такой человек. — Ролло не сводил с меня глаз. — Видимых причин нет. Неприятностей[него не было, в бизнес он еще не включался всерьез. Значит, причина кроется в его личной жизни. Уверены ли вы стопроцентно, что между вами не было разногласий, размолвок? Только здесь, похоже, приходится искать ключ к разгадке.
Его взгляд был холоден, полон ненависти; и я поняла, что он действительно подозревал меня в причастности к трагической гибели брата. Вынести такое было выше моих сил.
— Для меня удар оказался побольнее, чем для вас. Я должна была стать его женой! — почти выкрикнула я. Он близко подошел ко мне; руки, я заметила, сжаты в кулаки, будто ему приходилось сдерживать себя, так, наверное, сильно было желание ударить меня, сделать мне физически больно, настолько, наверное, он винил меня в смерти Филиппа.
— Я думаю, вам кое-что известно, — произнес он.
— Я уже сказала, что понятия не имею, что вообще могло толкнуть его на этот шаг.
— Вероятно, что-то связанное с вами. Может быть, вы обманывали его, и он узнал об этом. Ваше предательство могло настолько потрясти его, что он, не имея никакого жизненного опыта, предпочел выстрелить в себя, чем посмотреть вам в лицо.
— Вы не можете верить в этот бред. Это ложь! Гнусная, злобная ложь!
— Кто тот человек, с которым я застал вас в особняке на площади Финлей?
— Откуда я могу знать, кто он? Он сказал, что он ваш родственник.
— Вы прекрасно знаете, что это не правда.