54 
28 июня. Вчера вечером на закате я пошла одна в эту обитель смерти. Взявшись за дверную ручку, я услышала какой-то звук внутри. Во мне все похолодело. Я несуеверна. Благодаря моей профессии, я знакома со смертью. Я обряжаю людей для похорон, я вижу, как они умирают. Но сейчас, когда я стояла перед этой дверью, необъяснимое чувство охватило меня: я боялась войти в комнату. В мою голову лезли дурацкие мысли. Мне казалось, что она откроет глаза и, взглянув на меня, скажет: «Оставь меня и мои тайны в покое. Какое ты имеешь право лезть не в свое дело?» Я дрожала, но минута слабости прошла, и я снова услышала этот звук. Сдавленные рыдания живого человека. Открыв дверь, я заглянула внутрь. В темноте смутно вырисовывался фоб и фигура… рядом с ним. На минуту я подумала, что Валери встала из гроба, но всего лишь на минуту. Ко мне вернулся здравый смысл, и я тут же поняла, что это Моник. Она тихо плакала.
– Миссис Стреттон, что вы здесь делаете? – резко спросила я.
– Я пришла попрощаться, прежде чем…
– Вам не место здесь, – я говорила быстро и деловым тоном ради ее же блага. Не понимаю, как я могла вести себя так глупо. Со мной чуть не случился приступ.
– Какой кошмар… кошмар, – всхлипывала она. Подойдя к ней, я крепко взяла ее за руку.
– Возвращайтесь к себе. Что заставило вас прийти сюда? Из-за вашего неразумного поведения вам станет плохо.
– Следующая очередь моя, – прошептала она.
– Что за чушь!
– Разве чушь, сестра? Вы же знаете, как я больна.
– Вас можно вылечить.
– Можно ли, сестра? Вы действительно верите в это?
– Если правильно лечить, да.
– Ах, сестра… сестра… вечно вы смешите меня.
– Только сейчас не смейтесь. Пойдемте к вам. Я дам вам теплого молока с капелькой коньяка, хорошо? Вам сразу станет лучше.
Она разрешила мне вывести ее из комнаты, и я должна признать, что я была рада уйти оттуда. Непонятно почему, но я никак не могла выкинуть из головы мысль, что кто-то в комнате следит за нами… пытается проникнуть в наши сокровенные мысли.
Она тоже это почувствовала, так как после того, как дверь за нами закрылась, она сказала:
– Мне было там страшно… но я должна была пойти.
– Я понимаю, – успокаивающе сказала я. – Пойдемте.
Я привела ее к ней в комнату, она стала кашлять. О, Боже! Это предательское пятно! Я обязана сообщить о нем доктору Элджину. Ей я ничего не сказала. Укладывая ее в постель, я все ворчала:
– Ноги как лед. Сейчас принесу бутылку с горячей водой. Но сначала молоко с коньяком. Вы же знаете, что вам нельзя было туда ходить.
Она тихо плакала, ее плач тревожит меня больше, чем вспышки истерики.
– Было бы лучше, если бы я лежала в этом гробу.
– Придет время, и будете лежать в гробу так же, как и все мы. Она улыбнулась сквозь слезы.
– Ах, сестра, с вами так хорошо.
– С коньяком будет еще лучше, вот увидите.
– Бывают моменты, когда вы – суровая сиделка, а бывают… когда вы – совсем другой человек.
– Говорят, в человеке уживаются две стороны характера. Так что проявите вашу благоразумную сторону.
Она снова засмеялась, но тут же заплакала.
– Я никому не нужна, сестра. Они были бы рады… все.
– Не желаю и слышать подобной ерунды.
– Это не ерунда. Говорю я вам, они были бы рады, если бы я лежала в этом гробу. Он был бы рад.
– Выпейте молока, – приказала я. – Скоро принесу бутылку. Лучше представьте теплую уютную постель. Она гораздо удобнее, чем гроб, уверяю вас.
Она улыбнулась сквозь слезы.
30 июня. Сегодня похороны. В доме царит мрачная атмосфера. В помещении для слуг, наверное, обсуждают роман умершей женщины с легендарным сэром Эдвардом. Вероятно, еще живы старые слуги, которые помнят об этом. Интересно, есть ли такие. Я бы с ними поговорила. Джейн Гудвин сильно горюет. Что она будет теперь делать? Скорее всего останется в замке. Бэйнса попросят придумать ей другую работу. Бедная Джейн, она столько лет провела вместе с Валери Стреттон. Возможно, Валери поверяла ей свои тайны. Она, должно быть, что-нибудь да знает. Самый близкий родственник умершей – капитан. Моник плохо себя чувствует и не идет на похороны, Эдвард тоже не идет. Рекс пошел. Они с капитаном очень любят друг друга. Они словно братья, да и в самом деле они братья. У них один отец, хотя и разные матери. Погребальный звон колоколов наводит тоску. Джейн лежит у себя в комнате, убитая горем. Моник кричит, что это она должна была умереть, потому что некоторые люди только об этом и мечтают. Я пошла в обитель смерти, чтобы поднять там занавески, туда же явилась мисс Беддоуз. По неизвестной мне причине она терпеть меня не может. Это чувство взаимно. На лице ее появилось разочарование, когда она обнаружила, что я всего лишь поднимаю занавески. Интересно, а чего она ожидала. Из моей комнаты в башне слышен звон колоколов ближайшей церкви, возвещающий о кончине Валери Стреттон.
54 
