Однажды я напомнила ей:
– Чантел, с письмом какая-то загадка. Ничего не случилось.
– Хороший знак. Наверное, его никто и не крал. Может, оно упало в мусорную корзину и поэтому пропало? Очевидно, так оно и было.
– Но я уверена, что в комнате кто-то был.
– Угрызения совести, Анна, – усмехнулась она. Я запротестовала.
– Но ведь ничего…
Она чмокнула меня в нос.
– Мне нравится считать тебя чуточку виноватой, Анна. Так ты более похожа на человека. А о письме не беспокойся. Оно потерялось.
Я продолжала составлять опись и подсчитала, что в доме находится ценных вещей на несколько тысяч фунтов. Я сказала мадам, что прослежу, чтобы список был послан перекупщикам и что я не сомневаюсь, что это принесет результат.
Она пришла в восторг при мысли о том, какие ее ждут перемены, при этом она сильно оживилась.
Однажды вечером Моник устроила сцену, и я гадала тогда, не у нее ли письмо, которое она таит по какой-то известной только ей причине.
Она объявила, что уедет на «Безмятежной леди». Она не собирается оставаться, если мы уедем. И Эдвард поедет с ней.
Пришлось вызвать доктора, и им с Чантел удалось успокоить ее. Эдвард был уверен, что уедет с нами. Я спросила Чантел:
– А как же мадам де Лодэ? Она же не захочет, чтобы Моник уехала.
– Мадам думает главным образом об обещанном тобой состоянии. Эдвард в восторге от мысли, что вернется в Англию. Он сильно расстроится, если ему придется остаться. Что ему здесь: истеричная мамаша, скупая бабка и сумасшедшая старая Сула.
– Разве можно все это решать быстро? Я думала, что Моник приехала, чтобы жить со своей семьей и потому, что местный климат ей больше подходит.
– Ей не подходит никакой климат. Она никогда не будет счастливой. Вот в чем беда. Слишком много в ее жизни напряженных моментов. Сейчас она держится ожиданием капитана. Она не даст вам уплыть просто так, Анна. Она что-то замышляет. Я не говорила тебе об этом, потому что не хотела огорчать. Она говорит только о тебе и капитане.
– Значит, письмо у нее.
– Тогда бы она сказала. А я посмотрела везде. Она даже тише ведет себя, словно что-то планирует, задумывает.
– Ах, Чантел… мне так страшно.
– Она уверена, что вы с капитаном любовники. Она заявила, что вы замыслили убить ее, чтобы убрать с дороги.
– Что делать, Чантел? Сула следит за мной, будто ждет, что я как-нибудь наврежу Моник. И Перо следит. Все настроены против меня. Несомненно, именно этого и добивается Моник.
– Она, конечно, обожает драму и жаждет находиться в ее центре, но в такого рода драме слишком много комедии.
– Что если она заведет комедию слишком далеко?
– Каким образом?
– Предположим, она покончит с собой и сделает так, будто я… или капитан…
– Нет! Как она сможет насладиться драмой, если будет мертва!
– Если до «Безмятежной леди» придет какой-нибудь корабль, Чантел, нам надо будет уехать. Уплыть в Сидней, попытаться найти работу…
– Но ты не сможешь так просто сесть на корабль. К тому же никакой другой корабль сюда не зайдет. Ты находишься здесь, Анна.
– Да, я… в западне.
– А я-то думала, что ты хочешь дождаться капитана, чтобы сообщить ему, что ты отвела его от подозрений?
– Я хочу, но мне страшно, Чантел. Вокруг нас сгущаются тучи.
– Дикая, истеричная, страстная женщина, отбившийся муж и женщина, в которую он влюблен. Вот так ситуация, кто бы мог поверить, что это ты, моя дорогая, спокойная, практичная Анна.
– Не шути, пожалуйста, Чантел. Дело слишком серьезно.
– Очень серьезно, – согласилась Чантел. – Но не волнуйся. Я с тобой, Анна, как и прежде. Разве это не утешение?
– Большое утешение, – горячо заверила я.
Здоровье Моник ухудшилось. Приступы участились и следовали один за другим. Чантел сказала, что они были не страшными, но здоровье пациентки очень беспокоит ее. Она ни на шаг не отходила от нее и часто сидела с ней по ночам. Чантел была истинной сиделкой.
Она рассказала, что Сула сидит тоже в комнате и следит за ней своими огромными трагическими глазами.
– Мне хотелось избавиться от нее, но, когда я попросила ее уйти, Моник расстроилась, а ей нельзя расстраиваться, когда она в таком состоянии. Старая леди в ярости от мысли, что может потерять свою мисси. По-моему, она винит в этом тебя. Я слышала, как она что-то такое бормотала. Она считает, что, если бы тебя не было, Моник бы не ревновала и согласилась бы отпустить мужа одного. Берегись, как бы она не подсыпала тебе чего-нибудь в мятный чай. У этой старой ведьмы, безусловно, припасены яды, безвкусные в гали, кофе и мятном чае. Безвкусные и смертельные. Два необходимых качества. Я задрожала, и она сказала: