184 
Сведберг заметил, что он растроган. И поспешно сменил тему:
- Помнишь наручники, которые ты нашел дома у Луизы Окерблум? Ты как-то вскользь упомянул о них. Помнишь?
Валландер кивнул. Эти наручники были для него символом загадочных сторон человеческой натуры как таковой. Еще вчера он размышлял о том, каковы его собственные незримые наручники.
- Вчера я прибирался дома в чулане, - продолжал Сведберг. - Там накопилась куча старых журналов и газет, и я решил их выкинуть. Но ты ведь знаешь, как оно бывает: я, конечно, расселся и начал читать. А попалась мне статья из серии «Артисты варьете последнего тридцатилетия». С фотографией знаменитого иллюзиониста, который с большим намеком взял псевдоним Сын Гудини. [Гудини Гарри (1874-1926) - американский иллюзионист, прославившийся необычной способностью избавляться от любых пут и оков.] Настоящее его имя Давидссон, и теперь он уже перестал выбираться из разных там оков, пут и железных шкафов. Знаешь, почему он бросил это дело?
Валландер покачал головой.
- Он обрел спасение. Вступил в общину одной из независимых церквей. Угадай какой?
- Методистской, - задумчиво произнес Валландер.
- Совершенно верно. Я всю статью прочитал. И в конце там было написано, что он удачно женился и имел детей. В том числе дочь Луизу. Урожденную Давидссон, в замужестве Окерблум.
- Наручники, - задумчиво повторил Валландер.
- Память об отце, - сказал Сведберг. - Вот как все просто. Не знаю, что ты думал по этому поводу. Но у меня, признаться, были кой-какие мыслишки отнюдь не детского характера.
- У меня тоже, - сказал Валландер.
Сведберг встал и пошел к выходу, но на пороге обернулся:
- И еще кое-что. Помнишь Петера Ханссона?
- Вора?
- Ага. Ты не забыл, я просил его последить, не всплывут ли где на рынке украденные у тебя вещи. Вчера он мне позвонил. Большинство твоих вещей, увы, пропало. Их тебе не видать. Но странным образом он добыл один компакт-диск, который, как он говорит, принадлежал тебе.
- Он сказал, что это за диск?
- Я записал.
Сведберг пошарил по карманам, достал мятую бумажку.
- «Риголетто», - прочел он. - Верди.
Валландер улыбнулся:
- Именно его мне ужасно не хватало. Передай Петеру Ханссону от меня привет и благодарность.
- Он же вор, а воров не благодарят! - засмеялся Сведберг и вышел.
Валландер начал разбирать горы бумаг на столе. Было уже около одиннадцати, и к двенадцати он рассчитывал закончить.
Зазвонил телефон. Сперва он решил не снимать трубку. Но потом все-таки снял.
- Тут один человек хочет поговорить с комиссаром Валландером, - сказал незнакомый женский голос. Наверное, Эбба в отпуске, а эта девушка ее временно заменяет.
- Направьте его к кому-нибудь другому. Я посетителей не принимаю.
- Он настаивает. Хочет поговорить именно с комиссаром Валландером. Твердит, что пришел по важному делу. Он датчанин.
- Датчанин? - Валландер удивился. - А что это за дело?
- Говорит, речь идет о каком-то африканце.
На секунду Валландер задумался, потом сказал:
- Пусть зайдет.
Мужчина, вошедший в кабинет, представился как Пауль Ёргенсен, рыбак из Драгера. Он был очень высок и очень силен. Валландер подал ему руку, и пальцы словно угодили в железные клещи. Валландер предложил посетителю сесть. Ёргенсен сел и закурил сигару. Хорошо хоть окно открыто, подумал Валландер и, покопавшись некоторое время в ящиках, извлек оттуда пепельницу.
- Я должен кое-что рассказать, - начал Ёргенсен. - Хотя до сих пор не знаю, стоит об этом говорить или нет.
Валландер удивленно поднял брови:
- Вам следовало принять решение до того, как вы сюда пришли.
В обычной ситуации он бы, наверно, почувствовал досаду, но сейчас не услышал в собственном голосе никакой твердости.
- Вся штука в том, сможете ли вы закрыть глаза на легкое нарушение закона, - сказал Ёргенсен.
У Валландера мелькнула мысль, что посетитель не иначе как насмехается над ним. В таком случае время он выбрал крайне неудачно. Надо перехватить инициативу, пока разговор окончательно не сошел с рельсов.
- Мне доложили, что вы хотите сделать какое-то важное заявление насчет африканца, - сказал он. - Если оно вправду важное, я готов посмотреть сквозь пальцы на легкую незаконность. Но ничего не обещаю. Сами решайте, как вам поступить. Но прошу вас сделать это незамедлительно.
Ёргенсен, прищурясь, смотрел на него сквозь завесу табачного дыма:
184 
