Особенно,... 
150 
Лилит не могла бы сказать, что Фрит был тщеславным; но все же она предполагала, что такое откровенное обожание со стороны Керенсы действительно неотразимо – особенно для человека, которому было далеко за тридцать. Красота Керенсы расцветала с каждым днем; она быстро взрослела, как будто верила в то, что сможет перехитрить природу и сравняется в возрасте с Фритом. Трудно было бы остаться равнодушным к такой преданности.
Однажды, когда Аманда заметила: «О, Фрит, не позволяй Керенсе утомлять себя. Она постоянно просто виснет на тебе!», Керенса взглянула на мать почти с ненавистью. Керенса была такой же целеустремленной, какой когда-то была Лилит, и такой же решительной, способной не только на страстную преданность, но и на безжалостность к любому, ставшему на ее пути; Лилит не на шутку встревожилась.
Несомненно, именно Лей подходил Керенсе. Их женитьба должна была стать последним триумфом Лилит. К тому же она сама любила Фрита, а он любил ее. Кроме Фрита, ей никто и никогда не был нужен; и ей не верилось, что он когда-нибудь от нее откажется... но она все же боялась влияния самозабвенной любви этой юной девушки. Он делал вид, что все это для него очаровательная шутка; но Лилит не была уверена, что в глубине души он не чувствует иначе.
На пятнадцатилетие Керенсы Фрит подарил ей меховую муфту; это был очень дорогой подарок – такой подарок мог бы сделать муж жене или любовник любовнице. Вот и предстала Керенса на своем дне рождения в новом синем, под цвет ее глаз, бархатном платье и с муфточкой, потому что она ни на миг с ней не расставалась.
Когда она задула на своем праздничном торте пятнадцать свечей и поблагодарила всех присутствующих за добрые пожелания, то прибавила: «Я надеюсь, что вы все понимаете, что через год в это время я буду вполне взрослой». При этом она посмотрела на Фрита.
На вечере по случаю дня рождения говорилось о старых увеселительных парках, большинство из которых уже закрылись.
– Я не думаю, – сказал Фрит, – что нынешние дети будут радоваться китайским фонарикам, и фейерверку, и светлым полянкам, как радовались им мы. Говорят, что Креморн-парк доживает последние дни.
Керенса воскликнула:
– О, я никогда там не была. Мне очень хочется пойти.
– Надо будет постараться, чтобы ты побывала там, а то будет поздно, – заметил Фрит.
– Когда, Фрит? Вы пойдете со мной?
– Керенса, – сказала Аманда, – нельзя напрашиваться, любимая.
– О, Фрит... Фрит... пригласите меня поскорее, – умоляла Керенса.
Фрит сказал:
– Керенса, доставьте мне удовольствие, позвольте мне сопровождать вас в Креморн-парк.
– Да, Фрит, я думаю, что найду время побывать там. Когда бы вы хотели пойти? Может, на этой неделе?
– Я, конечно, к вашим услугам.
«Никогда еще я не видела, – подумала Лилит, – девчонку, влюбленную до такой степени, как Керенса».
Аманда была прежней Амандой, которая никогда ничего не видела, и даже под самым носом у себя. Она думала, что глаза Керенсы сияют из-за праздничного торта с пятнадцатью свечами и из-за изысканности меховой муфты.
Итак, они собрались пойти вместе в Креморн-парк; ревнивые опасения Лилит увеличились настолько, что она тоже решила отправиться в Креморн-парк в тот день, который они выбрали для посещения.
Она их видела, а они ее нет, Они были, как ей представлялось, слишком заняты друг другом; Керенса этого не скрывала, а Фрит делал вид, что он доставляет удовольствие ребенку, хотя Лилит казалось, что он не столько доставлял удовольствие ребенку, сколько ухаживал за женщиной. Неужели он серьезно собрался жениться на Керенсе?
Лилит сидела на некотором расстоянии от них, наблюдая: ревновавшая любовница и – более того – рассерженная мать. Керенса должна выйти замуж за Лея. Возможно, Фриту было безразлично, что он заставлял Лилит страдать; и Керенсе было безразлично, что она заставляла страдать Лея. Но Лилит было не безразлично. «Я никогда не позволю этому свершиться», – клялась Лилит.
И тут она вдруг увидела нечто необычное, заставившее ее на время забыть даже Фрита с Керенсой. Группа людей, примерно дюжина, шла через поляну по траве – мужчина в красочном наряде и толстая женщина, явно его жена, со своими семью... восемью... нет, девятью детьми.
– Вот подходящее место, Фан, – сказал мужчина. – То, что нужно. Ну, мальчишка, ставь здесь корзину, а мы поглядим, чего там вкусного положила маменька.
– Живее, Сэмми, – сказала женщина. – Ты же слышал, что велел отец.
150 
