127 
— Мы должны во что бы то ни стало как можно скорее убрать с улицы и его, и машину, и тело, — сказал Эльвира. — Нам понадобится судья и судмедэксперт.
— Судья Ромеро — надежный человек, к тому же он не враг и не друг судьи Кальдерона.
— Не должно возникнуть впечатление, будто мы его прикрываем, — проговорил Эльвира, словно бы обращаясь к самому себе.
— Такое не прикроешь, — заметил Фалькон.
— Мы должны абсолютно все делать по правилам. Возможно, расследование придется проводить не вам, если учесть статус судьи Кальдерона.
— Думаю, начать процедуру лучше мне, — сказал Фалькон.
— Проведите все обычные действия, но никто, ни один человек не должен об этом распространяться. Нельзя допустить утечек, пока мы вместе не составим заявление для прессы. Я поговорю с комиссаром Лобо. Пусть дежурный по коммуникационному центру сделает все нужные звонки, но ни под каким видом не информирует прессу. Если это выплывет до того, как мы успеем приготовиться, нам придется век расхлебывать эту кашу.
— Единственный человек, которого мы не можем проконтролировать, — тот аноним, что сообщил о происшествии, — напомнил Фалькон.
— Но он вряд ли знает, о ком именно сообщал, верно? — спросил Эльвира.
Такой громкий скандал вряд ли удастся замолчать. Эльвира требовал слишком многого. Новость начнет просачиваться наружу сквозь стены управления. Фалькон связался с коммуникационным центром, дал нужные инструкции и приказал дежурному вызвать на место Фелипе и Хорхе. Он принял душ. Стоя под сверлящими струями воды, он пытался придумать разумное и невинное объяснение того, почему Кальдерона обнаружили рядом с трупом на берегу реки.
Было уже половина шестого, и давно начался рассвет, когда он пересекал площадь Армас, направляясь к месту происшествия. Машин на Тор-нео было по-прежнему очень мало. Патрульная машина стояла на верхней части спуска, выставив на дорогу аварийные конусы, чтобы сюда не сворачивали другие машины. Дежурный судья уже был на месте, как и полицейский фотограф: сейчас он делал снимки. Приехали Хорхе и Фелипе; их пропустили вниз.
Кальдерона нигде видно не было. Двое патрульных следили за тем, чтобы оградить этот участок берега от утренних бегунов. Дежурный судья сообщил Фалькону, что Кальдерон сидит на заднем сиденье патрульной машины с одним из полицейских, обнаруживших происшествие.
— Мы ждем только судмедэксперта, он должен осмотреть тело.
Вверху спуска взвизгнули шины, и вниз скатился автомобиль. Вылез судмедэксперт со своим саквояжем. Он уже надел белый комбинезон с капюшоном, на шее у него висела маска. Он пожал всем руки, натянул перчатки, и они приступили к осмотру тела. Приехала «скорая помощь» — не включая сирену и мигалку.
Судебный медик разрезал скальпелем ленту, которой было обернуто тело. Он продвигался от ног к голове. Затем он раскрыл мешковину. Голова, завернутая в черный мешок для мусора, выглядела устрашающе, словно тело стало жертвой какого-то полового извращения. У Фалькона закружилась голова. Эксперт бормотал в диктофон что-то о серьезных гематомах на торсе. Он разрезал скальпелем бечевку вокруг шеи трупа и приподнял край мешка. У Фалькона потемнело в глазах, и ему пришлось ухватиться за рукав судьи.
— С вами все в порядке, старший инспектор? — спросил тот.
Голова под мешком была завернута в полотенце, передняя часть которого была белой, с потеками крови. Эксперт поднял край полотенца и опустил его обратно. Контуры лица проступали, как сквозь саван. Он отвел другой край полотенца, и Фалькон рухнул без сознания, когда ему в сетчатку впечатались черты его бывшей жены.
Фалькон пришел в себя на земле. Дежурному судье удалось подхватить его и прервать его падение. Над ним склонились санитары из «скорой помощи». Он услышал голос дежурного судьи над их головами:
— У него шок. Это его бывшая жена. Не надо бы ему здесь быть.
Санитары помогли ему подняться. Судмедэксперт продолжал бормотать в микрофон. Он измерил температуру трупа, провел расчет и вывел предположительное время смерти.
Фалькон смотрел сверху вниз на тело Инес, и к глазам у него подступили слезы. Это была сцена из ее жизни, которую он никогда себе не представлял, — ее смерть. За эти годы он много думал и говорил об Инес. Он десять раз заново переживал их совместную жизнь и чуть не свел с ума Алисию Агуадо. Он сумел избавиться от навязчивых мыслей о ней, только когда осознал, кто она на самом деле, и отдал себе отчет в том, как плохо она с ним обращалась, как дурно вела себя по отношению к нему. Но это должно было кончиться не так. При всем своем эгоизме она такого не заслуживала.
127 
