Особенно,... 
48 
– У вас призвание к такой работе, – сказала мисси! Гревилль многозначительно.
В постоянных поездках в приход и приходских делах, в посещениях книжной лавки, уходе за тетей Каролиной незаметно летело время.
Тетя Каролина ворчала при каждом моем уходе из дому.
– Бегаешь за викарием, – говорила она постоянно. Не понимаю тех, кто сходит с ума по мужчинам.
Тетя Мэтти поддерживала мои поездки к Гревиллям. Ее очень волновали мои отношения с Энтони. Она была так счастлива в замужестве, что хотела видеть всех вокруг в том же блаженном состоянии: меня, Амелию и даже тетю Каролину.
Тетя Мэтти всегда заменяла меня в моих отлучках.
– Отправляйся и развлекись немного, – напутствовала она меня.
Она считала приятными для меня посещения книжной лавки.
– Альберт находит, что лучше тебя никто не справляется в разделе иностранных книг, и диву даешься, сколько к нам приходит иностранцев.
Свободных минут практически не было, и все это время в глубине мозга, и зачастую очень остро, вставал вопрос, буду ли я счастлива с Энтони, будет ли он счастлив со мной? Если я выйду замуж, закончатся ли мои ностальгические видения.
Я предвидела счастливую семейную жизнь. Спокойное обаяние Энтони, мой энтузиазм, возвращенная былая жизнерадостность служили тому порукой. О да, говорила я себе снова и снова, все будет идеально.
Тетя Каролина не уставала ворчать:
– Слоняться без дела! Бегать за Энтони Гревиллем в надежде женить его на себе! Выставлять себя на посмешище!
Мне хотелось крикнуть ей: «Он просил меня выйти за него замуж, но я не согласилась». И что-то всегда препятствовало мне пойти на этот шаг.
Мне предстояло торговать со столика предметами рукоделия, и я неделями собирала вещи для продажи. Прихожане приносили пожертвования. В одной из посылок находилось с полдюжины стеганых чехольчиков для чайников от мисс Эдит и Роуз Элкингтон.
Я смотрела на ярлычок несколько секунд и вновь вернулась на узкую улочку, покрытую булыжником, со свисающими вывесками – я стояла у дверей клиники Доктора Кляйна, и во мне ворочался живой, еще не рожденный ребенок.
В тот раз я разговаривала с двумя женщинами; да, их звали Элкингтон. Они торговали чаем и кофе, пирогами домашнего изготовления и домашними безделушка типа чехольчиков для чайников и яиц.
Я вздрогнула и почувствовала легкое смятение.
Мои опасения подтвердились. В первый же день распродажи они появились у столика. Две пары блестящих глаз уставились на меня. Они напоминали обезьяньи: темные, любопытные, подвижные.
– Как?! Мисс Елена Трант.
– Да, это я.
– Мы посылали чехольчики для яиц.
– Благодарю вас, они очень пригодились.
– Надеюсь, вам нравится сочетание красного с зеленым, – сказала младшая девица.
Я выразила убеждение, что такое сочетание очень удачно.
– Мы могли вас видеть в Германии? – спросила старшая.
– Полагаю, что да.
– Вы уехали с кузиной и оставались там достаточно долго.
– Вы правы.
– Интересно, – сказала девица постарше, и в ее глаз загорелся огонек.
Мне стало не по себе.
Тетя Каролина довела себя до ярости той ночью. Тетя Матильда заскочила на минутку и убежала, беспокоясь Альберта. С одной почкой надо быть осторожным, любила она говорить.
Я припозднилась. Моя торговля была успешной, И пока я подсчитала деньги и убрала непроданные товары, уже было поздно.
Тетя Каролина, увидев меня, подняла крик. Она действительно казалась ополоумевшей: лицо пылали волосы растрепались.
Она стучала палкой по полу последние полчаса. Никто не отзывался. Наша служанка Элен – лентяйка и ни на что не годится; Матильда одурманена соседним мужчиной; Амелия на каком-то концерте, а я, конечно, занята охотой на Энтони Гревилля. Никто не думает о ней, когда вы больны, вы никому не нужны. Все люди эгоисты.
Она говорила и говорила, и я стала бояться за нее, так как, по словам врача, волнение ей было противопоказано. Он оставил мне несколько успокоительных таблеток, и когда я предложила тете Каролине принять одну, она закричала:
– Я так и думала, я во всем виновата, меня надо успокаивать. Мне надо молчать, нельзя сказать ни слова. Вы все услаждаете себя охотой за мужчинами, сначала Матильда... Мэтти, так она теперь себя называет. Мэтти, ну-ну. Она впала в детство. А ты! Бесстыжая девчонка! Удивляюсь, как викарий не видит тебя насквозь. Ты уже не девица, и ты забеспокоилась. Если не подсуетишься, останешься не у дел. Но ты суетишься, рыщешь по следу.
48 
