Последние отзывы

  11  

Еще больше ей нравилось самой печь каштаны на решетке камина в Рождественскую ночь. Этот рождественский праздник она делала для нас, как когда-то у себя дома в детстве. Она рассказывала нам, как для каждого члена семьи ставилось деревце, освещенное свечами, а большое дерево с подарками устанавливали в центре Рыцарского зала. По ее словам, Рождество в их доме так праздновали из года в год. В Англию обычай украшать ели на Рождество пришел из Германии с королевой-матерью, а позднее после брака царствующей королевы с германским принцем еще более утвердился.

Я всегда предвкушала приход рождественских праздников, но этот уже не таил для меня ничего необыкновенного. Я ощущала потерю родителей гораздо сильнее, чем могла ожидать. Конечно, я не видела их четыре года, но я всегда знала, что они там, в маленьком домике рядом с книжной лавкой – в моем доме. Теперь все изменилось. Исчез милый, чуть заметный беспорядок, который придавал дому своеобразный уют. У тети Каролины все блестело, как новая сковорода. Я уныло допытывалась, зачем так нужна новая сковорода, что казалось тете Каролине очень смешным. Миссис Грин, прослужившая у нас экономкой многие годы, собрала, свои вещи и уехала. «Скатертью дорога», – откликнулась: тетя Каролина. В доме для всей черной работы осталась только юная Элен.

– Прекрасно, – сказала тетя Каролина, – с нашими тремя парами рук зачем иметь еще?

Нужно было что-то делать с лавкой. Несомненно, ею нельзя было управлять, как прежде при отце. Тети пришли к выводу, что ее надо продать, и через некоторое время объявился некий господин Клис с дочерью Амелией средних лет и купил лавку. Во время переговоров о покупке лавки выяснилось, что лавка с ее содержимым не принесет больших доходов после уплаты отцовских долгов.

– Он был совсем без головы, – пренебрежительно отозвалась тетя Каролина о моем отце.

– Нет, у него была голова, – сказала тетя Матильда, – но она всегда витала в облаках.

– И вот результат – долги, и какие! А как подумаешь, об этом винном погребке и счетах за вино! Зачем это все было нужно, не могу представить.

– Ему нравилось развлекать своих университетских друзей, а им нравилось приходить к нам, – объясняла я.

– Ну еще бы, пить его дармовое вино.

Тете Каролине все виделось только в таком свете. Люди, по ее мнению, никогда ничего не делали за так. Я думаю, она приехала ухаживать за отцом, чтобы обеспечить себе место на небесах. Она подозревала всех в корысти. Ее любимым комментарием всегда было: «А что он или она от этого собирается получить?» Тетя – Матильда была помягче. Ее одолевали навязчивые идеи о состоянии своего здоровья, и чем чаще она болела, тем лучше она, казалось, себя чувствовала. Она испытывала также удовольствие, обсуждая чужие болезни, и оживлялась. При их упоминании, но больше всего ее радовали свои хворости. Ее сердце часто играло с ней. Оно прыгало, трепетало, оно никогда не давало нужного числа биений в минуту, а тетя измеряла свой пульс непрерывно. Зачастую она испытывала жжение в груди или в сердце ощущалась замораживающая немота. В припадке раздражения я однажды выпалила:

– У вас всеобъемлющее сердце, тетя Матильда!

И тетя, решив, что это новый вид заболевания, осталась весьма довольной.

И, находясь между убежденной в своей правоте тетей Каролиной и ипохондрическими причудами тети Матильды, я была далека от покоя.

Мне хотелось былой безопасности и любви, которые я принимала как само собой разумеющееся, но и не только этого. После моего приключения в тумане я стала иной. Я непрестанно думала о той встрече, и она казалась с течением времени все менее и менее реальной, но детали ее от этого не тускнели. Я вызывала в памяти каждую подробность: его лицо при свете свечи, эти сверкающие глаза, моя рука в его руке, прикосновение его пальцев к моим волосам... Я вспоминала медленное вращение дверной ручки и представляла, что случилось бы, если бы Хилдегарда не заставила меня запереть дверь на засов.

Иногда, просыпаясь в своей комнате, я представляла себя в охотничьем домике и испытывала горькое разочарование, оглядываясь кругом и видя обои с голубыми розочками, белый кувшин для умывания и таз, деревянный стул с прямой спинкой и текст на стене: «Забудь о себе и живи для других», написанный тетей Каролиной. Там же продолжала висеть картина, изображавшая золотоволосую девочку в развевающемся белом платье. Девочка танцевала на узкой тропинке на скале, над обрывом. Рядом с девочкой художник нарисовал ангела. Картина называлась «Ангел-хранитель». Развевающееся платье девочки совсем не было похоже на вечернее одеяние, которое я носила в охотничьем домике, и хотя я была не так привлекательна, как девочка с картинку мои кудри не отливали золотом, а Хилдегарда совсем не была похожа на ангела, я связывала сюжет картины с моим приключением. Она была моим ангелом-хранителем, когда я была готова упасть в бездну, в объятия безнравственного барона, переодевшегося Зигфридом. Это напоминало одну из лесных сказок. Я не могла забыть его, я хотела видеть его снова. И если бы я владела косточкой желаний, сейчас мое желание, несмотря на ангела-хранителя, было бы тем же – увидеть его снова.

  11