9 
– Я все же настаиваю на том, что ему пора перейти под опеку гувернера.
– Давайте спросим у его величества, с кем он предпочитает жить – с госпожой Вантадур или же с господином Виллеруа, – улыбнулся Филипп.
– Он еще слишком мал, чтобы принять подобное решение.
– Сомневаюсь, что он вообще когда-либо сможет его принять. У него есть своя воля.
– Но он быстро привыкнет к перемене. Король должен стать мужчиной, а не оставаться любимчиком женщин.
– А почему он не может быть и тем и другим одновременно? – удивился Филипп. – Ведь многие из нас как раз к этому и стремятся.
– Боюсь, месье герцог, вы меня неправильно поняли.
– Смысл ваших слов мне ясен вполне. Короля нужно забрать из рук гувернантки и передать в ваши. Еще очень-очень рано, месье, еще рано. Ему всего лишь шесть лет. Подождем, пока ему не исполнится семь.
– Еще целый год!
– Он пройдет быстро. Потерпите. Ваше время настанет.
Виллеруа закусил губу от злости. Его рука невольно тянулась к шпаге, чтобы пронзить сердце нагло ухмыляющегося регента. Картежник, пьяница, развратник, способный на все! Де Виллеруа верил россказням о герцоге Орлеанском и его дочери. Более того, он верил, что три смерти за год – отца, матери и старшего брата маленького короля – лежат именно на совести герцога.
«А если так, – думал Виллеруа, – и герцог Орлеанский помог уйти в могилу тем трем, то каковы шансы маленького Людовика, которого некому защитить, кроме глупой, пусть и безумно любящей ребенка женщины?»
Но сейчас он бессилен, придется ждать еще год, прежде чем он сможет посвятить всю свою жизнь защите короля.
Людовик наслаждался жизнью. Он очень обрадовался, когда они с мадам де Вантадур переехали из Венсенна в Париж. Теперь он жил в Тюильри, и, хотя там было не так интересно, как в Версале, ему очень нравилось кататься по улицам большого города в карете вместе с мадам де Вантадур.
Наблюдая толпы людей, маленький король ничего не мог поделать с растущей в нем тревогой. Он так и не смог привыкнуть к их пристальным взглядам. Везде, где появлялся Людовик, мгновенно собирались зеваки, пялились на него, кричали. Даже когда он играл в садах Тюильри, они старались подойти как можно ближе к ограде и, тыча в него пальцами, вопили: «Смотрите, вот он».
Их присутствие отравляло любое удовольствие. Они были на Елисейских Полях, когда он проезжал там, собирались вокруг ограды, когда Людовик навещал дядю в королевском дворце.
Его то и дело поднимал на руки какой-нибудь придворный, чтобы Людовик помахал народу рукой, или же маленького короля тащили на какой-нибудь балкон, и серая кричащая масса внизу казалась ему многоруким и многоголовым чудовищем.
– Тьфу! – возмущался Людовик. – Не нравится мне народ.
– Никогда не говорите такого, – сказала ему матушка Вантадур. – Вы принадлежите народу, а народ принадлежит вам. Никогда не забывайте, что вы – король Франции.
И все же бывали дни, когда он забывал об этом. Играя с кем-нибудь из пажей, Людовик запускал воздушных змеев, кувыркался, надевал маскарадные костюмы, дрался, вопил во всю мочь и на короткое время забывал, что был королем. Это были моменты счастья.
Юный король никогда не мог представить себе, что его жизнь изменится и матушка Вантадур хоть на мгновение перестанет заботиться о нем. Но когда мальчику исполнилось семь лет, он заметил, что мадам стала печальна и грустна.
Людовик тут же почувствовал тревогу. Он был глубоко привязан к матушке, и когда видел, что она действительно опечалена, а не притворяется огорченной его плохим поведением, то им овладевало беспокойство.
– Матушка, что случилось? – спросил он.
– Мой дорогой, – отвечала она, – скоро наступит время, когда нам придется расстаться.
Мальчик помрачнел и заявил:
– Не настанет.
– Но это должно случиться. Я всего лишь преданная вам женщина, а ваш прадедушка предусмотрительно отдал распоряжение о получении наследником должного воспитания и образования.
– Но он умер, матушка, и теперь король я, – высокомерно сказал Людовик.
Мадам де Вантадур решила не продолжать этот разговор. Она не хотела заранее его расстраивать. Даже если им осталось пробыть вместе всего пару дней, они проживут эти дни как прежде.
Но герцогиня не могла обратить время вспять, и день разлуки настал. Испуганного ребенка раздели и повели в огромный зал, где собрались все официальные лица двора и лучшие доктора Франции.
9 
