Последние отзывы

  4  

– Я уже поняла и простила, Фердинанд. Но это не означает, что мне следует отдать этому бастарду место архиепископа в Толедо.

– И ты отдаешь его этому полуголодному монаху… этому простолюдину, этому вульгарному…

– Он из благородной семьи. Конечно, не из королевской, но по крайней мере он – законный сын своего отца.

Фердинанд грохнул кулаком по столу.

– Мне надоели твои упреки! Альфонсо существует, и тут уж ничего не поделаешь. Признай это. Просто ты желаешь показать мне, как уже неоднократно делала, что ты – королева Кастилии, которая для Испании значит больше, нежели Арагон, и следовательно, стоишь выше.

– О, Фердинанд, я никогда этого не желала подчеркивать. Кастилия, Арагон – они не идут ни в какое сравнение с Испанией. Теперь Испания объединилась. И ты ее король, а я – королева.

– Но королева жалует место архиепископа в Толедо тому, кому пожелает.

Изабелла грустно посмотрела на мужа.

– Разве это не так? – вскричал он.

– Да, – ответила Изабелла. – Так.

– И это твое окончательное решение?

– Да, окончательное.

– В таком случае я прошу разрешения Вашего Величества удалиться, – произнес Фердинанд с сарказмом в голосе.

– Видишь ли, Фердинанд, – начала королева, но тот, не дожидаясь ее слов, поклонился и гордо вышел из комнаты.

Изабелла осталась за столом. В ней пробудилось воспоминание о таких же сценах, часто случавшихся во время их брака из-за власти. Что касается ее самой, то она, в отличие от Фердинанда, всегда хотела быть просто хорошей женой и матерью. Ведь как легко было сказать: «Поступай, как хочешь, Фердинанд. Отдавай архиепископство, кому пожелаешь».

Но беспечный юный сын Фердинанда не подходил для такой высокой должности. Только один человек, по ее мнению, достоин стать архиепископом Испании. А она обязана в первую очередь заботиться о своей стране. Только Франциск Хименес должен стать архиепископом Испании, и неважно, что это назначение не по душе Фердинанду.

Она поднялась из-за стола и подошла к двери.

– Ваше Королевское Величество! – несколько слуг, ожидавших снаружи, вытянулись в струнку, увидев королеву.

– Пойдите и узнайте, во дворце ли Франциск Хименес де Сиснерос. Если он здесь, передайте, что я желаю немедленно видеть его у себя.

* * *

Франциск Хименес де Сиснерос, вполголоса читая молитву, уже подходил ко дворцу. Согласно обычаю, на нем была грубая власяница, которая сильно раздражала кожу, отчего он получал бесконечное наслаждение. Во время путешествия из Оканьи в Мадрид он питался только травами и ягодами и привык подолгу воздерживаться от пищи.

Его племянник, Франсиско Руис, которого он любил больше всех, даже больше собственных братьев, взволнованно посмотрел на него.

– Как ты думаешь, зачем нас вызвала королева? – спросил он.

– Дорогой Франсиско, поскольку я об этом очень скоро узнаю, давай не будем попусту теряться в догадках.

Однако Франсиско Руис по-прежнему сгорал от любопытства, и не без оснований: скончался великий кардинал Мендоза, занимавший самый высокий пост в Испании – пост архиепископа Толедского, и эта должность освободилась. Неужто такую честь окажут его дяде? Хименес мог твердить, что не готов принять это лестное предложение, однако перед таким соблазном не устояли бы даже самые благочестивые люди.

«А почему бы и нет? – размышлял Руис. – Королева весьма высокого мнения о своем духовнике – и это справедливо. С тех пор, как ее исповеди выслушивал сам Торквемада, она ни разу не смогла найти достойного советника. И ей нравятся такие люди, как он, безбоязненно высказывающие свои мысли и совершенно безразличные к мирским благам».

Сейчас Торквемада превратился в глубокого старца, мучительно страдающего от подагры, ему недолго осталось пребывать на этом свете. Хименес же, напротив, в расцвете сил и способностей.

Руис пребывал в уверенности, что их отозвали из Мадрида, поскольку желают оказать его дяде высокую честь.

Что касается Хименеса, он не мог в это поверить.

Архиепископ Толедский! Архиепископ Испании! Он никак не мог уловить то странное ощущение, которое все больше разрасталось в душе. И еще, он не мог понять самого себя. Он странно желал испытать жесточайшую телесную пытку, как Христос на кресте. И даже когда тело восставало против подобного обращения, внутренний голос вопрошал его: «Зачем ты это делаешь, Хименес? Уж не потому ли, что не способен допустить, что кто-то окажется более великим, чем ты? Никто не переносит страдания настолько мужественно. Нет равного тебе в благочестии. Так кто же ты, Хименес? Человек или Бог?»

  4