Особенно,... 
70 
— О Лукас. Как хорошо, что тебе удалось вернуться домой.
Ненадолго воцарилась тишина, пока мы, не отрываясь, смотрели друг на друга, словно не веря, что мы существа из реального мира.
Фелисити тихо сказала:
— Я понимаю, что вам надо о многом поговорить. Но сначала… я покажу Лукасу его комнату. Хорошо?
* * *
Она была права. Нам многое нужно было сказать друг другу. Первый вечер прошёл несколько напряжённо. Джеймс и Фелисити были превосходными хозяевами. Легко и умно они заполняли неловкие паузы во время разговора.
Фелисити проявляла необыкновенный такт. Она понимала, что есть вещи, о которых мы захотим поговорить наедине, но пока ещё к этому не готовы. На следующий день Джеймс отправился в колледж, а Фелисити объявила нам, что у неё назначена встреча, на которой ей необходимо присутствовать.
— Очень прошу извинить меня, — оправдывалась она. — Мне придётся оставить вас одних. Так что не давайте друг другу скучать.
В саду было очень миленькое местечко, обнесённое оградой из красных кирпичей, с небольшим прудом в центре. Маленький потайной сад внутри большого, и я предложила Лукасу взглянуть на них.
На дворе стоял прекрасный день, в меру тёплый, и мы, не торопясь, отправились на прогулку. За стенами сада воздух был неподвижен. Создавалось впечатление, что мы очутились в прошлом веке.
— Давай присядем здесь, — предложила я. — Пруд такой красивый, всё здесь дышит спокойствием.
— Да, — согласился он. — Это самое важное.
— Не кажется ли тебе, что это сон?
— Нет, — резко ответил он. — Чистая реальность. У меня есть об этом постоянное напоминание. Вот он я… такой.
— Прости. Мы не знали, как нужно было соединить сломанные кости… и у нас ничего не было под рукой.
— Моя дорогая девочка, — сказал он чуть ли не злобно, — тебя я не виню, только жизнь… судьбу… называй это как хочешь. Понимаешь, остаток жизни мне придётся провести вот таким.
— Но, по крайней мере, ты здесь… живой.
Он передёрнул плечами.
— Ты думаешь, что это повод для великой радости?
— В любом случае это радость. У тебя есть друзья, семья. Ты хромаешь, и я знаю, что временами ты страдаешь от приступов боли, но с тобой могло случиться и более страшное.
— Твои упрёки справедливы. Я эгоистичен, раздражителен и неблагодарен.
— О нет, нет. Как ты думаешь, можно ли что-нибудь сделать?
— Что?
— Ну, сейчас очень много хороших докторов. Сделано столько открытий в медицине…
— У меня была сломана кость. Вовремя её не зафиксировали. Теперь уже слишком поздно что-либо делать.
— О Лукас, мне так жаль. Если бы мы могли это поправить, всё сразу изменилось бы.
— Ты и так много сделала для меня. А я просто эгоист, думающий о своих несчастьях. Мне страшно подумать, что пережила ты.
— Но мне удалось бежать. Все мои страхи позади.
Ему хотелось знать в подробностях, что произошло, и я рассказала ему о своей дружбе с Николь, как она выручила меня, дав зелье. Что зелье это дал ей главный евнух, который был её хорошим другом. Лукас ловил каждое моё слово.
— Благодарение Богу! Если бы тебе не удалось избежать встречи с пашой, ты страдала бы ещё больше, чем я. А что сталось с этим человеком… Джоном Плэйером?
Мне показалось, что возникла слишком долгая пауза. Я слышала жужжание пчелы и звонкий стрекот кузнечиков. «Будь осторожна, — напомнила я себе. — Ты можешь легко выдать его. Помни: это не только твой секрет».
Я услышала свой голос.
— Он… его продали тому же паше.
— Бедняга. Могу представить, какова его участь. Он был странным человеком. У меня было ощущение, что в нём есть что-то необычное.
— Что именно? — встревоженно спросила я.
— У меня было такое чувство, что всё было не так, как казалось. Иногда мне представлялось, что я уже видел его раньше. А потом… он словно скрывал что-то.
— Что ты имеешь в виду? Что он мог скрывать?
— Что угодно. Не имею ни малейшего представления. Просто, глядя на него, у меня создавалось такое впечатление. Он вовсе не похож на человека, который занимается скоблением палуб, разве нет? Должен заметить, он очень изобретателен.
— Думаю, мы оба можем сказать, что обязаны ему жизнью.
— Ты права. Хотелось бы мне знать, что с ним случилось.
— В садах паши работало много мужчин. А он — высокий, крепкий…
— Думаю, за него получили хорошие деньги.
70 
