Последние отзывы

  216  

Я как-то сразу почувствовал к Антону Павловичу (в дальнейшем буду его называть его именем) доверие, как к близкому родному. Что он писатель, об этом я не имел ни малейшего понятия, и он ничего не сказал об этом». Сурат подтверждает подлинность описанного в рассказе эпизода со штиблетами, подаренными ему Чеховым, отмечает точность в передаче Чеховым его душевного состояния, но также и некоторые расхождения между текстом рассказа и своей биографией (в частности, он пишет о том, что падал не в шахту, а в глубокий колодец). Чеховский рассказ в какой-то мере в дальнейшем определил судьбу Сурата: инспектор народных училищ в Новочеркасске, читавший «Перекати-поле», принял в нем участие и дал ему место учителя в приходском училище.

В книге Т. Ардова (В. Тардова) «Отражения личности» (М., «Сфинкс», 1909) есть очерк «Живой оригинал „Перекати-поле“», в котором автор рассказывает о своей встрече с Суратом, называя его Александром Ивановичем.

В газете «Утро юга», 1914, 2 июля, № 151, помещена статья Г. Зарницына «Один из персонажей А. П. Чехова (Беседа с прототипом „Перекати-поле“». Содержащиеся в ней сведения не противоречат сказанному в книге Ардова, но прототип чеховского героя назван Алексеем Николаевичем Сур-овым.

В ГБЛ (ф. 356, к. 3. 20) сохранилось письмо А. Н. Сурата к А. Б. Дерману от 7 апреля 1935 г. По словам Сурата, Чехов спрашивал у него, какие писатели наиболее любимы молодежью на юге.

Б. А. Лазаревский в своих воспоминаниях сообщает, что в январе 1903 г. он разговаривал с Чеховым о рассказе «Перекати-поле», и Чехов сказал ему, что описанный в рассказе его сожитель по монастырской гостинице оказался приставленным к нему сыщиком («Журнал для всех», 1905, № 7, стр. 427). Об этом же пишет М. П. Чехов (Антон Чехов и его сюжеты, стр. 39).

К. И. Чуковский в статье «Ляпсусы» («Литература и жизнь», 1960, 17 января, стр. 3), ссылаясь на людей, хорошо знавших Сурата, утверждает, что прототип чеховского героя никогда не был сыщиком. Сурат тотчас после встречи с Чеховым ушел в учителя, затем, уже в пожилых годах, опять сменил несколько профессий, был, в частности, работником прогрессивного издательства «Донская речь». По свидетельству Чуковского, отчество Сурата — Николаевич.

Отзывы критики о рассказе были разноречивы. В рецензии на сборник «Рассказы», опубликованной в «Новом времени» (1888, № 4420, 20 июня), говорилось о типичности героев таких произведений, как «Степь» и «Перекати-поле»: «…типы ‹…› живы и реальны, как будто нарисованы с натуры».

К. Арсеньев отнес «Перекати-поле» к тем рассказам, которые «слишком бедны и содержанием и отдельными красотами, составляющими иногда главную силу очерков г. Чехова» («Вестник Европы», 1888, № 7, стр. 261).

А. А. Александров в статье 1888 г. «Молодые таланты в русской беллетристике. Антон Чехов» (ЦГАЛИ, ф. 2, оп. 1, ед. хр. 35, стр. 5) тоже писал о гуманизме Чехова: «В очерке „Перекати-поле“… он очень человечно отнесся к судьбе Александра Ивановича, вечно кочующего молодого новообращенного еврея».

К. М-ский (К. П. Медведский) в статье «Жертва безвременья (Повести и рассказы Антона Чехова)» («Русский вестник», 1896, № 8, стр. 279–293) упрекал Чехова за то, что он не разрешил вопросов, поставленных в рассказе: что такое скитальчество, чем оно обусловлено.

На рассказ «Перекати-поле» ссылались критики, затрагивая модный в то время вопрос о пессимизме и пантеизме Чехова. В. Гольцев отмечал пантеизм «степных» произведений Чехова и писал о том, что у Чехова человек — «одно из множества явлений, равноправных с другими» («Русская мысль», 1894, № 5, стр. 47). Для доказательства своей мысли он приводил слова из рассказа «Перекати-поле» — о том, что жизнь скитальцев «так же мало нуждается в оправдании, как и всякая другая».

В. Альбов утверждал, что Чехов-юморист стал со временем пессимистом, и в его творчестве появилось много рассказов о бесцельности, бессмысленности жизни. Один из таких рассказов, с его точки зрения, — «Перекати-поле» («Мир божий», 1903, № 1, стр. 88).

Ф. Е. Пактовский, говоря о герое рассказа «На пути», не давшего своими страданиями «ничего положительного для жизни», обращался и к «Перекати-поле». «Еще менее даст этой жизни маленький искатель жизненной правды, выведенный Чеховым в рассказе „Перекати-поле“», — писал Пактовский (Современное общество в произведениях А. П. Чехова. Казань, 1901, стр. 18).

Г. Качерец в книге «Чехов. Опыт» (М., 1902), грешащей резкостью тона, уже редкой в критических отзывах начала 900-х годов, упрекал Чехова в непоследовательности, нелогичности и для доказательства привлекал «Перекати-поле». Качерец полагал, что страсть Александра Ивановича надо бы назвать «стремлением к просвещению». Чехов же, с точки зрения критика, не делает этого из оригинальности и потому, что «в словах „стремление“, „просвещение“, как они ни избиты, есть что-то крылатое и чистое, возвышающееся над серой пошлостью обыденного существования. А человека, побуждаемого чем-нибудь хоть сколько-нибудь высоким, сильным, г. Чехов не может нарисовать, чтобы тотчас же, повинуясь какому-то странному инстинкту, не обесценить его побуждений и не низвести его этим до уровня заурядности» (стр. 21–22).

  216