Особенно,... 
9 
Вернувшись в Царское Село, Анна Андреевна писала о том, о чем не умела написать, когда жила здесь до семейной катастрофы: об игрушечных лошадках, о мраморных красавицах в царскосельских парках, о лицеисте Пушкине… Словно переиначивала совсем не розовое свое детство, грубо исковерканное «изменой» отца и смертью старшей сестры Инны. Словно спасалась от трудной своей юности с тяжелой, безответной любовью. Словно пряталась от мыслей о том, что ничем не может помочь матери, у которой на руках двое младших. Даже став замужней дамой, не может: Николай Степанович практически ничего не зарабатывал, а тратил (на африканские путешествия и издания стихотворных сборников за свой счет) куда больше того, что Анна Ивановна Гумилева могла выкроить для любимого сына из семейного бюджета.
ПЕРВОЕ ВОЗВРАЩЕНИЕ
- На землю саван тягостный возложен,
- Торжественно гудят колокола,
- И снова дух смятен и потревожен
- Истомной скукой Царского Села.
- Прошло пять лет. Здесь все мертво и немо,
- Как будто мира наступил конец.
- Как навсегда исчерпанная тема,
- В смертельном сне покоится дворец.
Осень 1910
Царское Село
* * *
- По аллее проводят лошадок.
- Длинны волны расчесанных грив.
- О, пленительный город загадок,
- Я печальна, тебя полюбив.
- Странно вспомнить: душа тосковала,
- Задыхалась в предсмертном бреду.
- А теперь я игрушечной стала,
- Как мой розовый друг какаду.
- Грудь предчувствием боли не сжата,
- Если хочешь, в глаза погляди.
- Не люблю только час пред закатом,
- Ветер с моря и слово «уйди».
22 февраля 1911
Царское Село
* * *
- Снова со мной ты. О мальчик-игрушка!
- Буду ли нежной опять, как сестра?
- В старых часах притаилась кукушка.
- Выглянет скоро. И скажет: «Пора».
- Чутко внимаю безумным рассказам.
- Не научился ты только молчать.
- Знаю, таким вот, как ты, сероглазым
- Весело жить и легко умирать.
Март 1911
Царское Село
* * *
Мое детство так же уникально и великолепно, как детство всех остальных детей в мире: с страшными отсветами в какую-то несуществующую глубину, с величавыми предсказаньями, которые все же как-то сбывались или, представьте себе, – не сбывались, с мгновеньями, которым было суждено сопровождать меня всю жизнь, с уверенностью, что я не то, за что меня выдают, что у меня есть еще какое-то тайное существование и цель.
* * *
…Когда мне было 15 лет, и мы жили на даче в Лустдорфе, проезжая как-то мимо этого места, мама предложила мне сойти и посмотреть на дачу Саракини, которую я прежде не видела. У входа в избушку я сказала: «Здесь когда-нибудь будет мемориальная доска». Я не была тщеславна. Это была просто глупая шутка. Мама огорчилась. «Боже, как я плохо тебя воспитала», – сказала она.
Анна Ахматова. Из «Записных книжек»
* * *
- …А там мой мраморный двойник,
- Поверженный под старым кленом,
- Озерным водам отдал лик,
- Внимает шорохам зеленым.
- И моют светлые дожди
- Его запекшуюся рану…
- Холодный, белый, подожди,
- Я тоже мраморною стану.
Первая половина 1911
* * *
- Мурка, не ходи, там сыч
- На подушке вышит,
- Мурка серый, не мурлычь,
- Дедушка услышит.
- Няня, не горит свеча,
- И скребутся мыши.
- Я боюсь того сыча,
- Для чего он вышит?
1911<<?>>–1914<<?>>
* * *
- Я и плакала и каялась,
- Хоть бы с неба грянул гром!
- Сердце темное измаялось
- В нежилом дому твоем.
- Боль я знаю нестерпимую,
- Стыд обратного пути…
- Страшно, страшно к нелюбимому,
- Страшно к тихому войти.
- А склонюсь к нему нарядная,
- Ожерельями звеня, —
- Только спросит: «Ненаглядная!
- Где молилась за меня?»
Весна 1911
* * *
Весну 1911 года я провела в Париже, где была свидетельницей первых триумфов русского балета. В 1912 году проехала по Северной Италии (Генуя, Пиза, Флоренция, Болонья, Падуя, Венеция). Впечатление от итальянской живописи и архитектуры было огромно: оно похоже на сновидение, которое помнишь всю жизнь.
Анна Ахматова. «Коротко о себе»
Похожим на сновидение, которое помнишь всю жизнь, оказалось, как выяснилось с годами, и ее мимолетное увлечение художником Амедео Модильяни, в ту пору еще совсем не знаменитым.
В Лувре (1911) я была насмерть прикована к Египту. Египтянкой – царица и пляс<<унья>> – изображал меня рисовавший [меня] тогда Амедео Модильяни.
9 
