216 
Затравила-таки зверя.
26 июня они вылетели в Лиссабон. Фосс страшно мучился на протяжении всего полета: как же, два с половиной часа без курева! Чтобы отвлечься, он сворачивал впрок самокрутки, целую сотню успел заготовить, пока долетели. Такси повезло их в город через Салданья, через площадь Маркеш-де-Помбал, Ларгу-ду-Рату и дальше по Авенида-Алвареш-Кабрал до Садов Эштрела.
Андреа был виден лишь изуродованный профиль Карла, но и этого ей хватило: глаз в паутине обожженной и стянутой шрамами кожи заметался, ожил, вспоминая, вбирая в себя каждую деталь. Когда они проезжали мимо Базилики Ла Эштрела, Карл резко повернул голову, чтобы разглядеть обветшалое здание на улице де-Жуан-де-Деуш, где он жил когда-то. Дом стоял все на том же месте, почти не тронутый временем, разве что трещин по фасаду прибавилось. Только сейчас Андреа вполне убедилась, насколько удачен ее подарок: эти кварталы Лиссабона практически не изменились за полвека, многие сохранились в неприкосновенности с самого землетрясения 1755 года.
Они свернули в Лапа. Такси кружило по лабиринту улочек, пробираясь на улицу Жанелаш-Вердеш, к гостинице «Йорк Хаус». Карл и Андреа вышли, поднялись по каменным ступеням, по которым монахи всходили в XVII веке, когда здесь находился монастырь. Фосс постоял в старинном дворике под разлапистой тенью высокой пальмы, припоминая всех этих людишек, ютившихся в различных «пансионах» Лиссабона, прятавшихся за непрочитанными газетами и подкарауливавших информацию — не ту, печатную, а изустную, которая помогла бы им заработать на пропитание.
Отдохнув с дороги и дождавшись вечерней прохлады, парочка вернулась в Сады Эштрела. Оба по очереди прикоснулись пальцами к плитке, облицовывавшей фасад старого дома. Фосс приласкал изогнутые шеи лебедей на заброшенном киоске, где он некогда покупал утреннюю газету и пачку сигарет. Они пришли на то самое место, где он полвека тому назад остановился и поднял руки, сдаваясь, и Фосс, как тогда, уставился на окно верхнего этажа, распахнутое в надежде впустить вечернюю прохладу.
Они повторили ту прогулку, что погубила их тогда — по Калсада-да-Эштрела до Сан-Бенту и Национальной ассамблеи, к преддверию Байру-Алту, а затем вокруг церкви, вверх по улице ду-Секулу и направо в плетение переулков Байру-Алту. В ресторане «Minhote» Андреа угостилась кубиками приправленной тмином свинины, а Фосс, почти не поделившись с ней, выпил бутылку винью верде, белого вина из Понте-де-Лима. В подсвеченном фонарями сумраке ночи они двинулись в обратный путь мимо баров, ресторанов, каких-то подозрительных личностей, зазывавших на исполнение фаду, как на порношоу. Добравшись до Сан-Педру-де-Алкантара, они пошли в горку между серебряными полосками трамвайных линий, а затем перешли улицу и поднялись на смотровую площадку. Они стояли у самого ограждения и видели отсюда весь город, до самого Каштелу-де-Сан-Жорже. Стояли на том же месте, где сорок семь лет тому назад, но не прикасались друг к другу.
Фосс все еще молчал, как и у Андреа в коттедже, но это было уже не то жесткое, угрюмое, маниакальное молчание, в котором они прожили последний месяц. Он наполнялся чувствами, как старый глиняный сосуд, наполняясь водой, темнеет от влаги, забившей из давно забытого ключа. Андреа прислонилась спиной к ограждению, обернулась лицом к Карлу, ухватила его за отвороты пиджака и подтянула к себе, всмотрелась в сохранившуюся половину его лица.
— Это нормально? — спросила она.
Он смутился, взгляд его неуверенно скользил по бровям, по щекам Андреа.
— Я не… не помню правильных слов, — пробормотал он.
— Ты все помнишь, — возразила она. — Ведь это ты сказал мне эти слова.
— Я забыл.
— Это нормально? — повторила она, крепче ухватившись за лацканы пиджака, слегка встряхивая своего непослушного кавалера.
— Не… не знаю, — ответил он. — Я был влюблен только однажды.
— В кого?
— В тебя… дурочка.
Он сказал то, что от него требовалось, но прежней убежденности не прозвучало в его голосе. Не то что сорок семь лет тому назад.
— В таком случае, — смягчилась она, — я разрешаю тебе лечь со мной в постель — в гостиничную постель.
И он пришел к ней в ту ночь, и она спала, прижавшись к нему спиной, они делили одну подушку на двоих, и руки их, переплетенные пальцы покоились на ее животе.
Утром Андреа ненадолго отлучилась, наведалась в контору адвоката в Шиаду. Юрист передал ей деревянную шкатулку и попросил расписаться. Андреа купила оберточную бумагу, надежно упаковала ящичек, а на обратном пути зашла на автобусную станцию и купила два билета до Эштремуша — на завтра.
216 
