Особенно,... 
102 
— Здравствуй, скворушка! — кричит Маша.
А с крыши крыльца свисают блестящие ледяные сосульки — толщиной в голую Сашкину руку.
Дядя Миша несёт откуда-то два белых ведра, подставляет их под сосульки.
— Вон как солнышко-то принялось!
С сосулек то и дело слетают длинные капли, падают прямо в вёдра, звонко ударяют в железные донья: бенц, бенц, бенц!
Дядя Миша показывает на избу побольше, говорит:
— Это канцелярия лесничества.
Показывает на избушку:
— А там сторож живёт. Ну, идёмте сперва к Альке. Только осторожно, не бегите вперёд: тут Шайтан.
От конюшни к канцелярии протянута проволока, у конюшни собачья будка. Из неё вылезает, гремя цепью, большой чёрный с коричневым пёс. Опустил голову и подходит, молча скаля зубы. За ним тянется цепь, подвешенная на кольце к проволоке.
— Нельзя, Шайтан, нельзя! — говорит дядя Миша. — Это свои, знакомься. Выжлец, гончий пёс. Да злющий такой, кроме меня, никого знать не хочет.
Пёс даже хвостом не помахал хозяину, остановился только.
Вошли в конюшню.
Ручной лось стоял в простом лошадином стойле. Он ласково положил свою длинную горбоносую голову на плечо дяде Мише, дал ему почесать за ухом.
— Алька-то добряк, — сказал дядя Миша. — Хотите покормить его? Вот его еда.
В углу конюшни была навалена целая куча каких-то веток и прутиков. Маша принялась кормить лося. Сашка тоже взял прутик и подумал: «Наверно, сладкие».
Сгрыз кусочек коры с прутика, но сейчас же сморщился и выплюнул: кора была прегорькая!
— Что? Не нравится? — улыбнулся дядя Миша. — А вот лосям да зайцам первое угощение. Осина это. Ну идёмте, теперь полезем в небо.
Он вышел из конюшни и повёл детей к вышке.
Немножко страшно было подниматься со ступеньки на ступеньку по крутой деревянной лесенке без перил. Но лесенка была не такая уж большая. Дядя Миша поднимался последним и, когда Сашка и Маша вылезли на площадку, сказал:
— Стоп! Станция Вальдшнепинская! Вот смотрите: мы уже немножко над вершинами деревьев и видим то, что видит лесной кулик вальдшнеп, когда он несётся весенним вечером над лесом. С такой высоты эти долгоносики высматривают себе между кочками подружек.
Сашка удивился: отсюда лес оказался совсем не таким густым, как это казалось с земли. Деревья стояли не сплошь, а вразбивку. За небольшой их кучкой открылась поляна. На ней среди белого снега, коричневых кочек и зелёных ёлочек блестел ручей.
— Кто это, кто это? Пеструшка? — вскрикнула Маша. — Вот там, на поляне.
И правда, среди кочек убегала какая-то пёстрая зверюшка.
— Не узнала? — рассмеялся дядя Миша. — Да ведь это заяц.
— Ну да — заяц! — не поверил Сашка. — Зайцы пёстрые не бывают. И такие маленькие.
— Не такой уж маленький: ведь мы высоко. А пёстрый потому, что линяет сейчас. Это беляк. Он скоро совсем серый будет.
Зверюшка повернулась боком, стало видно, как она на бегу падает передом, подкидывает задом, — тут и Сашка признал в ней зайца.
За поляной лес стоял стеной, и, указывая на него, дядя Миша сказал:
— Вот до этого леса считается у нас сад, хоть и без забора. Тут где хотите можете бегать, не спрашиваясь.
— А дальше опасно? — спросил Сашка.
— Ну, какие там опасности, опасного там ничего нет. Просто тут, в саду, вас всегда можно с крыльца позвать, а дальше — настоящий лес, там вас и не докличешься. Да ещё и заблудитесь с непривычки-то.
— Теперь вот здесь смотрите, — сказал дядя Миша, поворачиваясь и широко обводя рукой поля, деревушку среди них. — Это наш колхоз, речка Змейка, она ещё подо льдом. В неё наш ручеёк Робейка впадает — вон как весело бежит. А Змейка впадает вон в то большое озеро. Мы летом как-нибудь поедем туда рыбу ловить.
За деревней и пегими полями было громадное белое пятно, кой-где только на нём поблёскивал лёд.
— Ну, поехали дальше — на станцию Глухариную.
— Почему Глухариная? — спросила Маша, храбро поднимаясь со ступеньки на ступеньку.
— Глухарь-то, правда, птица наземная, — говорил дядя Миша, шагая вслед за детьми. — Обыкновенно в полдерева летает. Но бывает взлетит на такую высоту — еле-еле дробью с земли достанешь — и дует прямиком, куда ему надо. С такой высоты ему уже всё видно — где болото моховое, где осинник.
И правда, со второй площадки раскрылся перед детьми широкий кругозор. За лесом — болото, потом опять лес, вырубка с отдельными, как колья торчащими, прямыми соснами, с кучкой голых деревьев на пригорке.
102 
