Последние отзывы

  83  

— Но вы, ваше величество, как всегда, молоды духом. И вы это постоянно доказываете.

— Гм, — сказал король. — Но это бедное тело, Кейт... Ой! Оно-то все и портит. Когда мне было двадцать... тридцать лет... вот тогда я был настоящим мужчиной.

— Но. бок о бок с сединой идет мудрость, ваше величество. Что бы вы предпочли... юность с ее безрассудством или старость с ее опытом?

Говоря это, она с удивлением думала: «И как это я могу разговаривать с ним так, будто меня и вправду интересует его мнение, как будто я ничего не знаю о его мыслях и планах касательно меня? Но я льщу ему, потому что хочу жить. Томас, рискуя жизнью, пришел ко мне, чтобы предупредить...

чтобы дать мне знать, что я должна жить, ибо он ждет меня».

— Наконец-то я слышу слова моей мудрой королевы, — сказал король. — Я думаю, Кейт, что короли всегда должны оставаться молодыми и никогда не стареть! Король должен быть молод всю жизнь!

— Если бы ваш царственный родитель был всегда молодым, мы никогда бы не увидели на троне наше могущественное и милостивое величество, короля Генриха VIII.

Король бросил на нее быстрый взгляд, и она поняла, что совершила ошибку. Ее ногти вонзились и ладони. Ошибок быть не должно.

— Мне кажется, ты смеешься надо мной, — холодно произнес Генрих. — Ты всегда любила насмешничать... слишком любила.

— Милорд, — искренне произнесла Катарина, — мне теперь не до шуток.

Генрих вздохнул:

— Глупо толковать о таких вещах, ибо, когда мужчина заводит речь о том, что он сделал, это значит, что он старик. В расцвете лет он говорит о том, что собирается сделать. Но разве это не свидетельство того, что все мы — и самые простые люди, и те, кто на вершине власти, — любим жизнь?

— Вы правы, милорд, ибо любовь к жизни — Это единственная любовь, в которой мужчины отличаются постоянством.

— Почему ты говоришь о мужском постоянстве таким грустным голосом, Кейт?

— Разве в моем голосе была грусть?

— Была. Ну, Кейт, приободрись. Я не люблю, когда ты грустишь.

Катарина внимательно посмотрела на него: — Я грущу не по своей воле, милорд. И мне та; хотелось бы, чтобы в моих силах было прогнать эту грусть.

— Тогда я повелеваю, чтобы ты развеселилась! — вскричал король. — Жена должна подчиняться своему мужу, Кейт.

Катарина невесело рассмеялась — она была на грани истерики.

Вспомнила о Томасе, и ей больше всего на свете захотелось умиротворить своего мужа. Она балансировала между мечтой о счастливой жизни с Томасом и угрозой смерти, которую олицетворял Генрих.

Король наклонился вперед — он взял ее руку и сжал ее.

— Ты и я, — сказал он задумчиво, — очень подходим друг другу. Я уже не так молод и не могу, как бабочка, порхать с цветка на цветок. Вечер, Кейт, должен приносить тишину и покой. Покой, дарованный Богом, который зиждется на понимании, — вот чего я хочу. О, я был самым несчастливым человеком, ибо те, кого я любил, обманывали меня. Я — простой человек, Кейт, и прошу от жены совсем немногого — верности, любви... и покорности. Для человека... для короля — это не так уж и много.

Катарина иронически улыбнулась:

— Да, милорд. Это и вправду немного. Любой муж вправе требовать этого от своей жены.

Генрих похлопал ее по руке.

— Значит, мы смотрим на жизнь одинаково, жена моя. — Он медленно покачал головой. — Сколько раз я надеялся найти такие качества в своих женах, но всякий раз, когда готов был уже схватить их, они ускользали от меня.

Он откинулся в кресле, глядя на нее, и, проведя усталой рукой по своему лбу, продолжил:

— Я утомлен государственными делами. Мои французские владения постоянно находятся под угрозой. Император Карл гоняется по Европе за немецкими принцами. Что будет дальше? Нападет ли он на Англию? О, сколько я молился... я все делал ради блага Англии, Кейт, а и ней неспокойно. Все эти войны привели к тому, что торговля совсем захирела. Говорю тебе, что дела государства висят на мне тяжелым грумом, а когда я перегружен заботами, то пребываю в раздражении. Мой нрав портится под бременем дел.

Он явно хотел, чтобы она пожалела его, а это так не вязалось с его уверенным и грозным видом всемогущего государя. Катарина рассмеялась бы, не будь она так напугана, подумав, что этот человек совсем недавно замышлял погубить ее, а теперь ищет ее одобрении.

Она произнесла спокойным тоном, но довольно холодно:

— Не сомневаюсь, что у вашего величества много забот.

  83