Особенно,... 
63 
— Прогоните их! — крикнул полицейский у арки. — Немедленно! Прочь их отсюда!
Полицейские у первой линии ограждения кинулись к репортерам. Началась свалка.
— Это Дьюгей. Сержант Пауэрс?
— Пауэрс.
— У нас тут затор. Пресса.
— Убрать!
— Мы этим и занимаемся, сержант.
На подъездной аллее ярдах в двадцати от арки из-за поворота появилась и неожиданно встала патрульная машина. Джимми увидел за рулем парня, держащего возле рта микрофон передатчика, рядом с ним сидел Шон Дивайн. За ними виднелся край радиатора другой машины, остановившейся вслед за патрульной, и Джимми почувствовал, как у него пересохло в горле.
— Оттесни их, Дьюгей! А надо будет, стреляй. Наплевать на этих хлыщей. Прострели их поганые задницы. Чтобы духу их не было!
— Так точно.
Дьюгей и трое других полицейских протрусили мимо Джимми и Аннабет. Дьюгей кричал, тыча пальцем:
— Вы вторглись на закрытую территорию! Немедленно возвратитесь в машины. У вас нет разрешения здесь находиться! Возвращайтесь в машины!
Аннабет сказала: «Вот черт!» — и, еще не услышав вертолета, Джимми почувствовал ветер. Подняв голову, он смотрел, как вертолет кружит над замешкавшейся патрульной машиной. Водитель что-то крикнул в микрофон, завыли сирены — настоящая какофония звуков, — и неожиданно с обоих концов Розклер стремглав вылетели сине-серебряные патрульные машины; репортеры тут же ретировались в свои автомобили, а вертолет, резко развернувшись, скрылся над парком.
— Джимми, — сказала Аннабет упавшим, не своим голосом, — Джимми, пожалуйста... пожалуйста...
— Что «пожалуйста», милая? — Джимми обнял ее. — Что?
— О, пожалуйста, Джимми... Нет, нет...
Стоял страшный шум: вой сирен, скрип шин, крики, гул вертолета. И шум этот была Кейти — мертвая, она кричала, вопила им в уши, и Аннабет обмякла, осев в объятиях Джимми.
Дьюгей опять пробежал мимо них, раздвинул турникеты возле арки, и прежде чем Джимми успел увидеть, что она движется, патрульная машина подкатила к нему, справа ее обогнул белый автофургон, вылетевший на левую полосу Розклер. Джимми успел различить надпись на боку автофургона «Коронер графства Саффолк» и тут же почувствовал, как все суставы его — в плечах, лодыжках, коленях, — став хрупкими, плавятся.
— Джимми!
Джимми опустил глаза вниз, на Шона Дивайна. Шон смотрел на него вверх из открытого оконца, противоположного водительскому.
— Джимми. Мы едем. Пожалуйста, сядь в машину.
Шон вылез из машины и распахнул заднюю дверцу, а вертолет в это время вернулся, и хотя теперь он летел выше, все равно ветер от его винтов шевелил волосы Джимми.
— Миссис Маркус, — сказал Шон, — Джимми, дружище, садитесь в машину.
— Она умерла? — произнесла Аннабет, и слова эти, проникнув в мозг, обдали его едкой кислотой.
Патрульные машины выстроились на Розклер-стрит двумя шеренгами, и сирены их неистовствовали. Аннабет вскричала, перекрывая шум:
— Моя дочь?..
Джимми подтолкнул ее к машине, так как не мог больше слышать этого слова. Сквозь какофонию звуков он потянул Аннабет на заднее сиденье. Шон захлопнул заднюю дверцу и сел рядом с водителем, полицейский за рулем дал газ и одновременно включил сирену. По подъездной аллее они выехали на улицу. Их тут же окружили патрульные машины, и все вместе, скопом, они двинулись по Розклер — целая армия машин с воющими, вопящими моторами и воющими, вопящими сиренами, посылавшими вдаль, к автостраде, неумолчные свои вопли.
* * *
Она лежала на металлическом столе.
Глаза ее были закрыты, а на ногах не хватало туфли.
Ее кожа была темно-лиловой, оттенка, которого Джимми раньше видеть не приходилось.
До него доносился запах ее духов, слабый, лишь намек на запах, забиваемый вонью формальдегида, которым пропахла эта холодная, очень холодная комната.
Шон положил руку Джимми на спину, и Джимми заговорил, произнося слова омертвевшими губами, чувствуя себя в эту минуту таким же трупом, как тот, что лежал перед ним.
— Да, это она, — сказал он.
— Это Кейти, — сказал он.
— Это моя дочка.
13
Огни
— Здесь наверху кафетерий, — сказал Шон, обращаясь к Джимми. — Почему бы нам не выпить кофе?
Джимми все стоял над телом дочери. Ее опять прикрыли простыней. Джимми поднял верхний угол простыни и стал смотреть в лицо дочери, вглядываясь в него, как в глубь колодца, желая одного — нырнуть и самому в этот колодец вслед за ней.
63 
