48 
— По-моему, зеленый — это к несчастью, — хмуро заметила Фанни. — С чего это мисс Гвеннан выбрала зеленое?
— Глупости, — отозвалась я.
Тот день походил на многие другие. Утром мы катались верхом с Бевилом, Хэрри и Гвеннан. Гвеннан была немного рассеянной, и я подумала, что ее мысли заняты уезжающей труппой. Нам с Бевилом не удалось побыть наедине, потому что в тот раз мы все четверо держались вместе.
Остаток дня Гвеннан явно избегала меня, и я решила, что она хочет побыть одна, чтобы серьезно подумать о своем будущем.
Вечером Левереты позвали нас играть в карты. Мы довольно равнодушно отыграли свои партии и в десять вечера покинули гостеприимных хозяев. Гвеннан была погружена в свои мысли — пару раз я заговаривала с ней, но она мне не отвечала. Я решила, что она вспоминает труппу: те сейчас как раз укладывают вещи, чтобы отправиться в другой город. Еще одно маленькое приключение закончилось. И слава богу, сказала себе я, что на другие времени уже не останется.
Спала я хорошо, а утром, как обычно, пришла Фанни, чтобы раздвинуть шторы и подать мне горячую воду.
— Чудесный день, — проговорила она, — правда, над морем дымка. Пенджелл заявил — это к жаре. С утра туман был совсем густым!
Я подошла к окну и посмотрела на море.
Еще неделя или чуть больше, и я снова окажусь в Лондоне, где тетя Кларисса обрушит на меня все свое рвение.
Как мне хотелось остановить время, удержать каждое мгновение, не дать ему ускользнуть.
В то утро мы должны были втроем — Бевил, Гвеннан и я — доскакать до «Вороньих башен», где Хэрри уже ожидал нас с нетерпением.
Я спустилась вниз к завтраку. Сэр Энделион и леди Менфрей были уже за столом и тепло пожелали мне доброго утра.
Леди Менфрей сказала, что Бевил уже позавтракал, но Гвеннан еще не спускалась. Мы поговорили о погоде и о свадьбе, после чего я направилась в конюшню.
Где-то через час или около того я увидела Бевила.
— Ну что, мы едем сегодня кататься? — спросил он.
— Надеюсь.
— В таком случае где Гвеннан?
— Я ее не видела.
— Наверняка она еще и не встала. Надо подняться в комнату и поторопить ее.
Я вернулась в дом и, увидев Дину, заметила:
— Мисс Гвеннан что-то долго спит сегодня.
— Она сказала, что позвонит, когда я ей понадоблюсь.
— Когда она это сказала?
— Вчера вечером.
— Так что, вы до сих пор к ней не поднимались? — В моем голосе зазвучали визгливые нотки, как всегда бывало, когда я волновалась.
— Нет, мисс, я ее не тревожила, как мне и было ведено.
Охваченная недобрыми предчувствиями, я помчалась наверх через две ступеньки. Мне ясно вспомнилось лицо Гвеннан, каким оно было вчера…какое-то отстраненное. Она сбежала. Я знала это прежде, чем открыла дверь и увидела неразобранную кровать и конверты, лежавшие на туалетном столике. Гвеннан всегда имела некую склонность к мелодраме.
Я подошла к столику. Там было три письма: одно — для родителей, другое — для Хэрри и третье — для меня.
Мои пальцы дрожали, пока я вскрывала конверт.
«Дорогая Хэрриет, я это сделала. Ничего другого мне не оставалось. Я просто не могу иначе. Я уезжаю с Бенедиктом. Мы собираемся пожениться, и я буду играть в театре. Постарайся им объяснить. Особенно — Хэрри. Я не в силах этому противиться. Это — судьба. Все совсем не похоже на то, что происходило со мной раньше. Хэрриет, мы всегда будем друзьями, что бы ни случилось. Не забывай об этом и постарайся, чтобы они меня поняли.
Гвеннан».
Я оцепенела. Я слышала смех, доносившийся из кухни, слышала, как Бевил распекает кого-то из конюхов. Еще несколько минут жизнь вокруг меня будет идти как обычно, но скоро, очень скоро все изменится.
Я схватила два других письма и торопливо вышла из комнаты.
— Бевил! — крикнула я, выбегая из дома. — Скорее! Идите сюда.
Он бросился ко мне:
— Что, ради всего святого…
Я протянула ему письмо:
— Она уехала, Бевил. Вот одно письмо для меня. Она уехала с Бенедиктом Беллэйрсом.
— Что? С кем?
Ну, конечно, я забыла. Никто в доме, кроме меня, и, возможно, Дины, не знал о существовании этого человека.
— Гвеннан сбежала с актером.
Он выхватил у меня письмо и прочел его.
— Она собирается выйти замуж… А как же Хэрри? Что все это значит?
Я неотрывно смотрела на него: изумление на его лице сменилось пониманием, а затем гневом.
— Вы знали об этом, — бросил он. Я кивнула.
— Тогда почему вы ничего не сказали? Вы покрывали ее. Надо ее вернуть.
48 
