Особенно,... 
72 
Изабелла содрогнулась, представив, как из пылавшего костра Гроссмейстер тамплиеров выкрикивал проклятия всему королевскому дому Франции… Нет, на братьев надежды нет. Она должна полагаться только сама на себя. И здесь, в Англии, тоже. Даже Ланкастер показал себя не слишком сильным человеком, к тому же медлительным и ленивым.
А от унижений со стороны короля Эдуарда, которые еще могут последовать, что весьма вероятно при его пристрастиях, от этих унижений ее вообще никто и ничто не оградит. Кроме собственной воли и хитроумия.
И потому – дети, ей нужны дети. Нужен сын! Ради этого она готова на многое… на все… Сдерживая презрение и ненависть, льнуть к мужу, ласкать его красивое тело, не испытывая никакого подобия любви или страсти… до определенного момента… А потом – снова ненависть и презрение.
Эдуард не замечал ее истинного отношения к нему – так искусно она это скрывала. Или, скорее, оно ему было безразлично.
Но свой супружеский долг он изредка выполнял.
* * *
Королева вновь забеременела. Это обрадовало Эдуарда, но не настолько, чтобы он мог совсем забыть о своих бедах и утратах. Главная его беда сейчас – Ланкастер, который не только забрал почти всю власть в свои руки, но продолжает пытаться оградить короля от немногочисленных друзей. Попросту лишить его этих друзей.
Наилучшим другом короля в последнее время стал Хью де Диспенсер. Ему было уже за пятьдесят, он верно служил прежнему королю и готов был делать то же по отношению к его преемнику. Когда бароны дружно ополчились против Гавестона, он был, пожалуй, единственным, кто хоть как-то поддерживал королевского любимца. То ли из хитрости, то ли просто из добрых побуждений. Эдуард хорошо это помнил. И Диспенсер пострадал за свою поддержку – бароны исключили его из состава Совета. Однако была в нем, видно, изрядная ловкость, умение выходить из положения, ибо вскоре он снова заседал в Совете, а от короля получил в награду ни много ни мало – целых два замка.
Когда убили Гавестона, не кто иной, как Диспенсер был рядом с королем, утешая и ободряя его. Что еще их сближало – Хью Диспенсер тоже ненавидел Ланкастера. Правда, с оговорками.
– Простите мне мой гнев, милорд, – говорил он, – ведь я позволяю себе рассуждать о вашем двоюродном брате, но с каким удовольствием, еще раз простите, я вступил бы с ним в поединок и всадил меч в его тело. За высокомерие и дерзость…
– Ах, мой Хью, – отвечал король, – вы настоящий друг, я чувствую это. Мне так нехватает друзей. Особенно после смерти моего Перро. Если бы он был жив…
И затем следовали воспоминания об их совместных проделках и забавах – с кем еще мог Эдуард поделиться сейчас ими? – и оба заливались смехом, и король чувствовал себя почти на седьмом небе: Диспенсер, как никто, понимал его.
А вскоре произошло сражение при Баннокберне, в котором Диспенсер принял участие и после которого бежал вместе с королем, в результате чего Ланкастер присвоил себе право решать, кому быть, а кому не быть рядом с Эдуардом, и Диспенсер был удален от двора…
Но у Хью Диспенсера был сын, носящий имя отца. Молодой Хью был красив, строен и приятен в обращении. По всем этим признакам и качествам он ближе всего стоял к покойному Гавестону, даже в чем-то напоминал его. И по склонностям, видимо, тоже, о чем король догадывался и что с тайной радостью отмечал.
Так вот, как ни странно, именно этого юношу Ланкастер приставил служить королю – возможно, оттого, что молодой Хью находился на стороне баронов, а не отца, а быть может, и по какой-то иной причине, с более дальним прицелом.
Король получал огромное удовольствие, разговаривая с ним и глядя на него. Хью был весел, забавен, остроумен, хорош собой и так по-детски радовался незначительным подаркам, когда получал их от Эдуарда.
Изабелла взирала на их дружбу с растущим раздражением. «Повторяется история с Гавестоном? – вопрошала она себя. – Что за чудовище досталось мне в мужья?! Как все это вытерпеть?..»
Временами ей стоило огромных усилий сдержать злобу. О, как она ненавидела его! Однако понимала, что связана с ним одной судьбой… До поры, до времени… Если у нее опять родится сын – это будет означать, что сделано уже два шага к столь желанному освобождению, к тому, чтобы избавиться от этого полумужчины и полукороля и либо остаться одной – с сыновьями, конечно, – либо обрести другого мужа, настоящего мужчину, настоящего любовника, настоящего… Нет, править страной будет ее сын… И она вместе с ним…
72 
