247 
— Посмотрим, — уклончиво ответила Пони.
Разговор перешел на более насущные темы. Элбрайна интересовало, охраняется ли вход со стороны гавани.
— Сомневаюсь, что там кто-нибудь будет, — убежденно ответил Джоджонах.
Он рассказал им, что за массивными воротами располагается опускная решетка, а за ней находятся внутренние ворота, такие массивные. Те, скорее всего, открыты.
— Не слишком-то удобный вход для нас, — заметил Джуравиль.
— Поблизости могут быть и другие входы, — ответил Джоджонах. — Эта часть монастыря — самая древняя. В те времена потребность в гавани была очень велика. Ворота, о которых я сказал, — сравнительно поздние; им не более двухсот лет. Однако когда-то со стороны гавани существовало достаточно входов в монастырь.
— И вы надеетесь в ночной темноте отыскать один из таких входов, — недоверчиво произнес эльф.
— Возможно, с помощью камней мне удалось бы открыть ворота, — сказал Джоджонах, взглянув при этом на Пони. — В Санта-Мир-Абель мало беспокоятся о том, что кто-то вторгнется в монастырь, применив магию. Единственная преграда, которую не одолеть силой камней, — это опускная решетка. Но если монахи ждут какой-нибудь корабль, решетка, скорее всего, поднята.
Пони не ответила.
— Желудки у нас полны, а костер приятно греет, — сказал Элбрайн. — Давайте отдохнем, пока позволяет время.
Джоджонах взглянул на полную луну, которую в этой фазе называли Шейлой, и попытался вспомнить все, что ему известно о приливах. Он встал и позвал Элбрайна пройти с ним на берег. Оказалось, вода спала почти до основания скал.
— Еще где-то два часа, — прикинул магистр. — Потом можно будет проникнуть в монастырь и завершить то, ради чего мы сюда добирались.
Как на словах все просто, — отметил про себя Элбрайн.
— Зачем ты сюда явился? — налетел на брата Фрэнсиса Маркворт.
В последнее время Фрэнсис действительно зачастил в покои отца-настоятеля.
— Я же говорил тебе, чтобы до поры до времени ты держался от моих дверей подальше.
Брат Фрэнсис развел руками, удивленный такой переменой в настроении старика.
— Сейчас мы должны сосредоточить все внимание на Коллегии Аббатов, — объяснил ему Маркворт. — Если все удастся, ты будешь там присутствовать, и туда же мы притащим кентавра.
Удивление брата Фрэнсиса сменилось откровенным недоумением.
— Я? — спросил он. — Но я недостоин такой чести, отец-настоятель. Я ведь еще даже не безупречный. Меня могут возвести в этот ранг лишь весной, а к тому времени Коллегия Аббатов давно закончится.
Отец-настоятель криво усмехнулся и, приблизив свое высохшее, морщинистое лицо к Фрэнсису, прошептал ему на ухо несколько слов.
— Что? — срывающимся голосом переспросил брат Фрэнсис.
— Ты будешь там, — повторил Маркворт. — Безупречный Брат Фрэнсис вместе со мной будет присутствовать на Коллегии.
— Но… но… — бормотал очумелый брат, — я ведь еще не пробыл в монастыре десяти лет. Уверяю вас, мой послужной список, необходимый для перевода в ранг безупречных, в порядке. Но все равно требуется пробыть в монастыре полных десять лет.
— Магистр Де'Уннеро стал самым молодым настоятелем в нашей сегодняшней церкви. Вот и ты станешь самым молодым безупречным, — бесстрастно произнес Маркворт. — Времена нынче опасные, и ради животрепещущих интересов церкви приходится менять правила.
— А как насчет других моих сверстников? — осторожно спросил брат Фрэнсис. — Как насчет брата Виссенти?
Вопросы рассмешили отца-настоятеля.
— Остальные… во всяком случае, многие из них перейдут в ранг безупречных весной, как и установлено правилами. Что до брата Виссенти, — тут он умолк, и улыбка превратилась в гримасу, — пока будем считать, что его будущее зависит от того, с кем он водится.
— Но с тобою не должно быть никаких проволочек, — продолжал Маркворт. — Ты должен пройти стадию безупречного, прежде чем я смогу сделать тебя магистром. Здесь канон церкви строг и неизменен ни при каких обстоятельствах.
У брата Фрэнсиса подкашивались ноги. Он был на грани обморока. Правда, еще тогда, когда он говорил в коридоре с Браумином Хердом, Фрэнсис предвидел такое развитие событий, но он никак не ожидал, что его наставник сделает это столь поспешно. И теперь, первым услышав и узнав о своем назначении и о действительном намерении отца-настоятеля сделать его магистром, он был потрясен до глубины души.
247 
