158 
Это немыслимо: Маркворт приказал (приказал!) убить Добриниона. Тяжесть случившегося глубоко задела все чувства молодого Билдебороха, заставляя его лихорадочно искать выход.
Коннор понимал: прятаться в городе бесполезно. Эти двое (а может, их больше?) — профессиональные убийцы. Они все равно найдут и убьют его.
Коннор отчаянно нуждался в ответах, и ему вдруг показалось, что он знает, где сможет их получить. К тому же не только он находился в опасности и являлся живой мишенью для гнева Маркворта.
Коннор повернул к Чейзвинд Мэнор, миновал ворота и оказался во дворе, но во дворец не пошел, а свернул к конюшне. Там он быстро оседлал Грейстоуна — свою любимую пегую охотничью лошадь с длинной белой гривой, сильную и выносливую. Еще до полуночи Коннор покинул Палмарис, выехав из города через северные ворота.
ГЛАВА 19
САМОВОЛЬНОЕ ВОЗВРАЩЕНИЕ
Путешествие было легким или, по крайней мере, должно было бы быть таковым, ибо дорога, тянущаяся по западному берегу Мазур-Делавала, являлась лучшей мощеной дорогой в мире. Джоджонаху удалось присоединиться к каравану, шедшему безостановочно день и ночь. Так он пропутешествовал два дня. Однако это не доставляло магистру никакого удовольствия. Его старые кости нещадно ломило, и, не успев отъехать и двухсот миль от Палмариса, Джоджонах почувствовал, что заболел всерьез. Его одолевали колики, приступы тошноты, а также начинающаяся лихорадка, заставлявшая магистра без конца потеть.
Дурная пища, предположил Джоджонах, и искренне понадеялся, что болезнь и путешествие не сведут его в могилу. Ему еще надо многое успеть в жизни. В любом случае Джоджонаху не улыбалась перспектива умереть одному, где-то на полпути между Палмарисом и Урсалом — городами, к которым он никогда не питал особых симпатий. И потому престарелый магистр с обычным своим стоицизмом продолжал ковылять дальше. Он шел медленно, тяжело опираясь на крепкую палку и кляня себя за то, что позволил себе разболеться.
— Благочестие, достоинство, бедность, — с сарказмом повторял Джоджонах.
Он вряд ли мог назвать свою жизнь особо достойной, а что касалось обета бедности — здесь он, наоборот, зашел слишком далеко. С благочестием было еще сложнее… Джоджонаху думалось, что это слово потеряло для него всякий смысл. Что значит быть благочестивым? Слепо следовать за отцом-настоятелем Марквортом? Или следовать велению своего сердца и быть верным тем понятиям, какие в это вкладывал Эвелин?
Последнее, решил Джоджонах, но, по сути, это мало что меняло. Магистр не знал наверняка, какой курс он должен избрать, чтобы в мире действительно что-то поменялось. Скорее всего, дело кончится тем, что его понизят в звании, возможно, даже выгонят из ордена, а то и сожгут как еретика. Церковь имела давнюю традицию набрасываться, словно хищный зверь, на тех, кого объявляла еретиками, забивая их до смерти. У Джоджонаха по спине поползли мурашки, и эта мысль показалась ему неким мрачным предзнаменованием. Да, Маркворт в последнее время пребывал в скверном настроении, которое портилось еще сильнее, если кто-либо упоминал имя Эвелина Десбриса! Магистр почувствовал, что на долгом пути в Урсал у него появился новый враг — уныние. И тем не менее он упорно продолжал шагать вперед.
Проснувшись на шестой день, он обнаружил, что небо затянуто густыми облаками. Ближе к полудню пошел холодный дождь. Поначалу Джоджонах даже обрадовался прохладе, потому что вчера солнце немилосердно палило весь день. Но когда пошел дождь, пробиравший его до костей, Джоджонаху стало совсем плохо, и он даже подумал, не вернуться ли в селение, где ночевал вчера.
Однако магистр не поворотил назад, а продолжал плестись дальше, обходя многочисленные лужи. Его внимание было обращено в прошлое; он размышлял об Эвелине и Маркворте, о пути церкви и о том, что он сам мог бы сделать для избрания правильного пути. Так прошел час, потом второй. Магистр настолько глубоко погрузился в свои мысли, что даже не услышал, как сзади приближается повозка.
— С дороги! — крикнул возница, туго натягивая поводья и резко сворачивая в сторону.
Повозка качнулась вбок, едва не задев Джоджонаха и окатив его целым фонтаном брызг. От испуга и удивления магистр упал на раскисшую землю.
Съехав с дороги, повозка увязла в грязи, и только это уберегло ее от падения, пока возница отчаянно пытался совладать с лошадьми. Наконец те остановились, и колеса повозки окончательно увязли в придорожной жиже. Возница спрыгнул с козел, лишь мельком взглянув на застрявшую повозку, затем поспешил туда, где сидел Джоджонах.
158 
