179 
Круто развернувшись, Полуночник посохом нанес уцелевшему гоблину сокрушительный удар, отбросив его на землю. И прошел мимо, остановившись лишь на мгновение, чтобы сменить лук на меч и ногой столкнуть гоблина с обрыва.
Четыре оставшихся гоблина с тупым упрямством бросились на него; один из них далеко опережал своих товарищей.
Серебристой молнией сверкнул меч; теперь гоблинов осталось трое.
Их оружие составляли дубинка, меч и копье. Призвав на помощь искусство би'нелле дасада, Полуночник увернулся от удара копья и поднырнул под меч, однако смачного удара дубинкой ему избежать не удалось.
Снова сверкнул меч, гоблин с копьем дико завопил и рухнул на землю. Владелец меча бросился на Полуночника и тоже получил удар, разрубивший его от плеча вниз.
Полуночник резко отпрыгнул вправо и толкнул гоблина с дубинкой плечом в грудь. Тот отлетел, закачался на краю обрыва, но отчаянным усилием сумел удержать равновесие. Подняв голову, он увидел стоящего над ним Полуночника. Гоблин яростно замахал дубинкой, надеясь таким образом защититься от смертоносного меча. Полуночник, однако, не стал пускать в ход оружие, просто сильным ударом кулака скинул гоблина в пропасть.
— Славно потрудился, — раздался голос кентавра, как раз в этот момент вынырнувшего из-за поворота.
Промелькнувшая на лице Полуночника улыбка погасла при виде многочисленных ран Смотрителя и завывания мчащейся вслед за ним орды гоблинов.
Кентавр и человек бросились бежать. Им оставалось одолеть всего один крутой, почти отвесный склон футов десять в высоту, но, не имея возможности разбежаться, кентавр понял, что ему не справиться.
— Я останусь тут, — заявил он, но Полуночник и слышать об этом не хотел.
— Ухватись руками за выступ и подтягивайся наверх, — сказал он, — а я буду толкать тебя сзади.
Сильно сомневаясь, что из этого выйдет что-нибудь путное, Смотритель тем не менее послушался. Встал на дыбы, руками вцепился в край выступа и почувствовал, что Полуночник с рычанием ухватил его сзади.
И вдруг вся эта тысяча фунтов оказалась в воздухе и начала подниматься все выше, выше… И все же недостаточно высоко, чтобы у кентавра хватило сил втянуть себя наверх.
Но тут к нему склонились Роджер и Шамус Килрони, ухватили за руки, потянули на себя. К ним тут же присоединились остальные, и все вместе они сумели перетащить огромное лошадиное тело на плато, в центре которого покоилось тело Эвелина.
Полуночник вскарабкался следом, первым делом нашел взглядом место упокоения Эвелина, и на душе у него полегчало.
Потом на краю выступа показались руки гоблинов, и сражение возобновилось с новой силой. Монстров убивали, сбрасывали со скалы, но все новые и новые карабкались на плато, постепенно оттесняя людей от обрыва. Один солдат с криком боли рухнул на землю с копьем в животе, вскоре упал и брат Делман, получивший мощный удар по голове.
Волоча за собой раненых, люди медленно, но верно отступали и в конце концов сгрудились вокруг торчащей из земли руки Эвелина Десбриса.
Сражение застопорилось; гоблины, которых становилось все больше — сто, потом двести, — начали скапливаться по краю каменной чаши.
Госпожа Дасслеронд и остальные эльфы покинули Палмарис задолго до полуночи и устремились на север, в Кертинеллу, рассчитывая узнать там новости о Полуночнике, прежде чем вернуться к себе домой.
Дасслеронд считала, что они выполнили свою задачу в войне людей. Она собиралась еще раз поговорить с Полуночником, сообщить ему о случившемся с Джилсепони и отругать за то, что он научил свою возлюбленную би'нелле дасада. Королева эльфов не собиралась сдерживать возмущение. Женщина, способная действовать так опрометчиво, не заслуживает дара, который сделал ей Полуночник. Он просчитался.
Подавленный Белли'мар Джуравиль тащился в хвосте эльфийского отряда, часто оглядываясь на Палмарис.
— Прощайте, друзья мои, — говорил он, роняя слова в порывы вечернего ветра. — Полуночник, ты мне как брат, и я не вправе судить тебя. А Джилсепони мне как сестра. Я могу лишь молиться, чтобы наши пути пересеклись снова, чтобы пришло время, когда в наших сердцах воцарится веселье и мы будем не раз встречаться для дружеской беседы среди холмов, подальше от глупой, бессмысленной политической борьбы, которой так увлекаются люди.
Как Джуравилю хотелось, чтобы эти времена и в самом деле наступили! Слезы катились из его золотистых глаз, и это был первый случай в жизни эльфа, когда он плакал из-за человека. В особенности сердце его разрывалось, когда он думал о бедняжке Пони, о том, что, снова пробудившись к жизни, она обнаружит еще одну потерю.
179 
