130 
Известно и то, что граф Калиостро на допросах в Трибунале инквизиции указывал на Сен-Жермена как на закоренелого алхимика, которого тоже не мешало бы допросить кое о чем…
В Париже ему покровительствовали Людовик XV и маркиза де Помпадур, однако покидал он Францию довольно поспешно, как поговаривали, вследствие обвинения в шпионаже.
Далее — Голландия, Россия, где он был известен под именем генерала Вельдана, немецкие княжества, знавшие этого человека как принца Ракоци.
Затем он едет в Голштинию, где несколько лет живет уединенно в своем замке.
А далее — сведения о том, что граф Сен-Жермен скончался в 1784 году в своем голштинском имении.
Но вот незадача: на местном кладбище не нашли его могилы.
А год спустя в Париже состоялась встреча франкмасонов, и в списке присутствующих был он, граф де Сен-Жермен.
Королева Мария Антуанетта незадолго до казни писала в своем дневнике о том, что в 1788 (!) году Сен-Жермен предупреждал ее о грядущей революции и предсказал все связанные с нею ужасы…
КСТАТИ:
«Слабая память поколений закрепляет легенды».
Станислав Ежи Лец
Не только слабая память поколений, но и, пожалуй, извечное стремление выдавать желаемое за действительное. Хотя… кто возьмет на себя смелость установить пограничный столб между этими двумя понятиями? Установить-то не проблема, только вот где именно…
В 1772 году Париж заговорил о красивой и молодой даме, которая вначале представлялась княжной Владимирской, а затем — княжной Таракановой, родной дочерью покойной императрицы Елизаветы Петровны и ее морганатического супруга графа Алексея Разумовского, внучкой Петра Первого.
В то время Россией правила Екатерина Вторая, и легитимность этого правления была в глазах всего Старого Света весьма и весьма сомнительной.
Тем более после фактически организованного ею убийства законного российского государя Петра III.
И вот возникает гораздо более легитимная претендентка на российский престол, если, конечно, она действительно дочь Елизаветы и Разумовского.
А если даже и нет, игра все равно стоит свеч. Княжна Тараканова в подтверждение законности своих претензий предъявляла сомневающимся бумагу с печатью Российской империи, где рукой Елизаветы Петровны (вероятно) было написано черным по белому, что все права на трон она передает своей дочери — княжне Таракановой.
Екатерининские дипломаты неустанно убеждали всех европейских монархов, что это завещание — фальшивка, а княжна Тараканова — самозванка, на которую не следует обращать внимания. Монархи в ответ задумчиво кивали державными головами, пряча усмешки. Действительно, кто бы говорил…
У княжны были весьма влиятельные покровители, как правило, ее любовники, которые поддерживали ее претензии на самом авторитетном уровне.
Французский королевский двор и лично Людовик XV, турецкое правительство, британское внешнеполитическое ведомство, польское, итальянское — все они оказывали самую действенную помощь «принцессе в изгнании». Особо старались поляки, желая отомстить России за утрату своей независимости. Итальянцы готовились представить княжну Папе Римскому…
На нее всерьез делали ставки, считая дело вовсе не безнадежным, учитывая реалии европейского бытия того времени.
А в это время на другом краю Европы вызрела другая угроза правлению Екатерины. На Южном Урале объявился хорунжий Войска Донского Емельян Пугачев (1740—1775 гг.), который заявил, что он — не кто иной, как Петр III, император всероссийский, чудом спасшийся от рук убийц, подосланных его неверной супругой-злодейкой, ныне правящей Россией под именем Екатерины Второй.
Казаки, жившие на реке Яик (Урал), поддержали Пугачева, и, вскоре в его распоряжении было хорошо обученное войско, с легкостью захватывающее укрепленные города на Нижнем Урале и представляющее собой весьма серьезную проблему для государственной машины России, в это время занятой турецкой войной и колонизацией Крыма, не считая подавления польских волнений и т.п.
Пугачев был, бесспорно, талантливым военачальником и в полной мере обладал тем свойством человеческой натуры, которое принято называть харизмой, однако тот слой населения, который он мобилизовал для достижения своей цели, никак не соответствовал поставленной задаче. В традиционных учебниках его мятеж называется «Крестьянским восстанием», и, видимо, справедливо, потому что основную массу его воинства составляли все-таки крестьяне. Да и оседлые казаки мало чем от них отличались, если брать в расчет земельно-хозяйственную сторону их бытия. Такие люди могут воевать достаточно доблестно, но только лишь при защите собственного клочка земли, тем самым защищая державу, но не наоборот. Им, этим людям, требуется собственная земля, определенная автономия и привилегии, в принципе весьма условные, вот и все. При соблюдении этих условий, которые державе обходятся очень и очень недорого, они верно служат ей, этой державе, и при этом им наплевать, кто именно восседает на престоле, Петр Третий или Иван Грозный.
130 
