NOX. Статуя «Ночь» в Летнем саду

• Ноченька!
• В звездном покрывале,
• В траурных маках, с бессонной совой…
• Доченька!
• Как мы тебя укрывали
• Свежей садовой землей.
• Пусты теперь Дионисовы чаши,
• Заплаканы взоры любви…
• Это проходят над городом нашим
• Страшные сестры твои.

30 мая 1942

Ташкент

Какая есть. Желаю вам другую…

• Какая есть. Желаю вам другую.
• Получше. Больше счастьем не торгую,
• Как шарлатаны и оптовики…
• Пока вы мирно отдыхали в Сочи,
• Ко мне уже ползли такие ночи,
• И я такие слушала звонки!

• Не знатной путешественницей в кресле
• Я выслушала каторжные песни,
• А способом узнала их иным…
• …
• …
• Над Азией – весенние туманы,
• И яркие до ужаса тюльпаны
• Ковром заткали много сотен миль.
• О, что мне делать с этой чистотою
• Природы, с неподвижностью святою?
• О, что мне делать с этими людьми?

• Мне зрительницей быть не удавалось,
• И почему-то я всегда вклинялась
• В запретнейшие зоны естества.
• Целительница нежного недуга,
• Чужих мужей вернейшая подруга
• И многих – безутешная вдова.

• Седой венец достался мне недаром,
• И щеки, опаленные пожаром,
• Уже людей пугают смуглотой.
• Но близится конец моей гордыне,
• Как той, другой – страдалице
• Марине, —
• Придется мне напиться пустотой.

• И ты придешь под черной епанчою,
• С зеленоватой страшною свечою,
• И не откроешь предо мной лица…
• Но мне недолго мучиться загадкой, —
• Чья там рука под белою перчаткой
• И кто прислал ночного пришлеца.

24 июня 1942

Ташкент

Смерть

1

• Я была на краю чего-то,
• Чему верного нет названья…
• Зазывающая дремота,
• От себя самой ускользанье…

Август 1942

2

• А я уже стою на подступах к чему-то,
• Что достается всем, на разною ценой…
• На этом корабле есть для меня каюта
• И ветер в парусах – и страшная минута
• Прощания с моей родной страной.

Август 1942

На Смоленском кладбище

• А все, кого я на земле застала,
• Вы, века прошлого дряхлеющий посев!
• …
• Вот здесь кончалось все: обеды у Донона,
• Интриги и чины, балет, текущий счет…
• На ветхом цоколе – дворянская корона
• И ржавый ангелок сухие слезы льет.
• Восток еще лежал непознанным
• пространством
• И громыхал вдали, как грозный
• вражий стан,
• А с Запада несло викторианским чванством,
• Летели конфетти и подвывал канкан…

Август 1942

В тифу

• Где-то ночка молодая,
• Звездная, морозная…
• Ой, худая, ой, худая
• Голова тифозная.
• Про себя воображает,
• На подушке мечется,
• Знать не знает, знать не знает,
• Что во всем ответчица,
• Что за речкой, что за садом
• Кляча с гробом тащится.
• Меня под землю не надо б,
• Я одна – рассказчица.

Ноябрь 1942

Ташкент (в тифозном бреду)

И комната, в которой я болею…

• И комната, в которой я болею,
• В последний раз болею на земле,
• Как будто упирается в аллею
• Высоких белоствольных тополей.
• А этот первый – этот самый главный,
• В величии своем самодержавный.
• Как он заплещет, возликует он,
• Когда, минуя тусклое оконце,
• Моя душа взлетит, чтоб встретить солнце,
• И смертный уничтожит сон.

Январь 1943

Ташкент

Проза всегда казалась мне и тайной и соблазном. Я с самого начала все знала про стихи – и никогда ничего не знала о прозе. Я или боялась ее – или ненавидела. В приближении к ней чудилось кощунство или обозначало редкое для меня душевное равновесие… В Ташкенте от эвакуационной тоски я написала «Дому было сто лет», там же в тифозному бреду все время слушала, как стучат мои каблуки по Царскосельскому Гостиному Двору – это я иду в гимназию, снег вокруг собора потемнел, кричат вороны, звонят колокола – кого-то хоронят. Он будет в своем гробу ждать погребения под собором (там склеп). – Мне страшно, у меня тиф, я в Ташкенте.

8 марта 1964

Москва. Легендарная Ордынка

* * *

…Дому было 100 лет. Он принадлежал похожей на рысь купеческой вдове Евдокии Ивановне Шухардиной, странными нарядами которой я любовалась в детстве. Стоял этот дом на углу Широкой улицы и Безымянного переулка (2-ой от вокзала). Говорили, что когда-то, до железной дороги, в этом доме было нечто вроде трактира или заезжего двора при въезде в город. Я обрывала в моей желтой комнате обои (слой за слоем), и самый последний был диковинный – ярко-красный. Вот эти обои были в том трактире сто лет назад, – думала я. В подвале жил сапожник Б. Неволин – теперь бы это был кадр исторического фильма.

  85