В ноябре 1095 года в Клермоне состоялся церковный собор, на котором Папа Урбан II призвал всех христиан бороться за освобождение Гроба Господня (т.е. Иерусалима). Любопытно, что аргументация этого призыва к защите высших духовных ценностей была до неприличия прагматичной: «Земля та течет медом и млеком, — заявил почтенный отец Церкви, — Иерусалим — плодоноснейший перл, второй рай… Исторгните ту землю у нехристей и подчините ее себе!»
Толпа его слушателей, конечно же, немедленно возбудилась и заорала в один голос:
«Так хочет Бог!» Видимо, Бог их не услышал, иначе бы непременно покарал за такую дерзость. А может быть, услышал и покарал, только не сразу, не по нашим земным стандартам…
Толпа продолжала заходиться в пароксизме агрессии, как это всегда с ней бывает, когда она слышит из авторитетных уст страшное слово «можно», а затем один из кардиналов вышел вперед, дрожа всем телом, бухнулся на колени и от имени всех присутствующих начал читать молитву «Каюсь». Толпа неистовствовала…
Так начался Первый крестовый поход.
Всего их было семь на протяжении 200 лет — семь, если считать только большие, масштабные, но сколько было мелких, так сказать, под шумок…
Боже, какая мерзость.
Первый крестовый поход 1096—1099 гг. возглавили бароны Готфрид Бульонский, Раймонд де Сен-Жиль и Гуго Вермандуа. Они штурмовали не слишком хорошо охраняемый Иерусалим, взяли его, а затем просто так, возможно, для острастки, хладнокровно вырезали там 70 000 мирных жителей.
А по дороге туда они практически опустошили Богемию, Венгрию, Болгарию и Византию, которые от того, понятное дело, не пришли в восторг. Крестоносцы основали в Иерусалиме Латинское королевство, которое, правда, продержалось очень недолго, но это никого особо не волновало.
КСТАТИ:
«Наиболее суеверные эпохи всегда были эпохами самых ужасных преступлений».
Вольтер
Второй крестовый поход (1147—1149 гг.), который возглавили французский король Людовик VII и немецкий король Конрад III, не принес никаких ощутимых результатов, если не брать во внимание почти случайно отбитый у арабов Лиссабон, а также ограбленные порты всего европейского побережья Средиземноморья. Третий крестовый поход (1189—1192 гг.) закончился позорным провалом, хотя им руководили такие персоны как император Фридрих Барбаросса, французский король Филипп-Август и английский король Ричард Львиное Сердце.
Последний, между прочим, как-то разоткровенничался: «Я бы и Лондон продал, если бы нашел покупателя».
Четвертый крестовый поход (1202—1204 гг.) был ознаменован взятием Константинополя, массовой резней и учреждением Латинской империи в Византии, ненадолго, естественно… Ну, а о пятом, шестом и седьмом крестовых походах, и говорить-то нечего. Обычные погромы, грабежи, кровь, пожары, тысячи изнасилованных женщин…
Правда, крестоносцев сопровождали огромные толпы проституток. Известно, что во время Третьего крестового похода за французским войском следовало полторы тысячи женщин для утех. И тем не менее крестоносцы, как отмечали хронисты, с диким остервенением насиловали все живое…
Следует учитывать еще и то, что за рыцарями шли на Восток легионы всякого отребья, подонков со всех уголков Европы, обуянных жаждой наживы и реализации самых темных человеческих инстинктов. Представляя себе все это, воспринимаешь эпидемии чумы и холеры, терзавшие средневековую Европу, вполне адекватной реакцией Всевышнего на все мерзости, творимые якобы по Его повелению и в Его честь.
КСТАТИ:
«Давайте смотреть непредвзято! Крестовые походы — то же пиратство, чуть повыше классом, и больше ничего!»
Фридрих Ницше
Аппетит приходит во время еды. Католическая Церковь решила расширить сферу крестоносного разбоя, и бряцающие оружием колонны вскоре двигались уже в трех направлениях: на Иерусалим, в Прибалтику и в Испанию. В Прибалтике считалось крайне необходимым обратить в христианскую веру всех язычников, а из Испании изгнать всех арабов.
Собственно, те арабы интересовали крестоносцев, пожалуй, не больше, чем испанцы, якобы изнывающие под их гнетом. Просто Церкви нужно было расширить границы своего влияния, а ее славным воинам — вволю пограбить и «спустить пар», только и всего. Ведь там, в походе, была совсем иная жизнь, без навязчивого церковного контроля, без ненавистного аскетизма, без тупого поклонения эфемерной Прекрасной Даме…