Последние отзывы

  89  

Мария Жозефина сразу же встала с постели. В испуге смотрела она то на короля, то на своего одиннадцатилетнего сына, торжественно провозглашенного в ее присутствии дофином Франции.

***

Что можно сделать, чтобы утешить женщину, на которую обрушилось такое горе? Как вывести Марию Жозефину из угнетенного состояния, спрашивал Луи себя и своих придворных. Эта мысль не давала королю покоя. Он позвал Марию Жозефину к себе, чтобы лично самому уговорить ее так не убиваться и вернуться к жизни.

— Дочь моя, — сказал он, — мне не хотелось бы, чтобы вы думали, что ваше положение хотя бы на йоту изменилось после смерти моего сына. Я всегда буду считать вас моей дочерью, так и знайте, любимой дочерью.

Она как-то вяло и почти неслышно выразила ему свою признательность.

Король напомнил Марии Жозефине, что прошло уже два месяца, как она носит траур, но не всегда же ей носить его.

— Сир, — ответила Мария Жозефина, — я буду в трауре до самой смерти.

— Если вы не приободритесь, то, боюсь, это продлится недолго.

— Тогда я была бы только счастлива. Богу было угодно, чтобы я пережила того, за кого отдала бы тысячу жизней. Надеюсь, Господь будет милостив ко мне и позволит мне провести остаток дней, в искреннем раскаянии, готовясь к встрече с ним на небесах, где и он тоже молит Всевышнего ниспослать мне эту милость.

Король вспомнил, что дофин во всем советовался с нею. Мария Жозефина показалась королю неглупой женщиной, и не так уж важно было, что она не блистала остроумием и красноречием. Не это было сейчас важно королю. Ему нужен была друг, кто-то, способный заполнить пустоту в его жизни, возникшую после смерти маркизы.

Много прелестных девушек и красивых женщин с радостью утешили бы его своей любовью. Но могла ли эта несчастная, обездоленная невестка стать его другом, его наперсницей?

Он хотел найти друга-женщину. Своим министрам король не доверял. Он всегда ценил женщин больше, чем мужчин. Только женщина, был убежден Луи, способна на бескорыстную дружбу с ним. Мужчины постоянно заинтересованы в своем успехе и возвышении. Таковы, правда, и многие женщины, Но Луи не сомневался, что божественное сияние бескорыстной дружбы может исходить только от женщины.

— Дочь моя, — сказал он порывисто, — вы потеряли того, кто был для вас всем в вашей жизни. Я тоже недавно потерял, самого дорогого друга. Мы оба страдаем. Давайте помогать. друг другу в это трудное для нас время. Может быть, утешая один другого в горе, мы найдем хотя бы тень успокоения. Будем друзьями. Мы могли бы многое сказать друг другу. У нас ведь есть общие заботы о будущем нашей семьи. Вы поделитесь ими со мною, а я стану обсуждать с вами государственные дела, которые раньше обсуждал с маркизой.

Мария Жозефина почти беззвучно заплакала.

— Ах, сир, — сказала она, — нет, отец. Мне как будто стало уже немного легче. Это оттого, что я, быть может, окажусь хоть чем-то полезной вам.

— Значит, нам обоим немного легче. Вы займете апартаменты, расположенные непосредственно под моими. Будьте готовы сразу же переселиться туда.

Она воспрянула духом, думая о том, что ей предстоят такие же встречи и беседы с королем, какие происходили у нее с покойным мужем. Если бы только ее муж был жив, как радовался бы он тому, что король проявляет к ней дружеские чувства! Он поддерживал дружбу со своими сестрами, потому что они пользовались доверием короля.

Возможно ли, чтобы она, Мария Жозефина, обсуждала с королем вопросы государственной политики? Если да, то она никогда не забудет своего мужа. Ей казалось, что сейчас она ощущает его присутствие рядом с собой. И он убеждает ее принять дружбу короля, стать его утешительницей, заслужить его уважение. Это означало бы, что она станет продолжательницей дел своего мужа.

Герцог де Шуазель посмел быть дерзким с ее мужем совсем недавно, когда преследовали бедных иезуитов. Так вот — она будет

старательно, настойчиво делать то, что делал покойный дофин. Она будет делать все, что делал он, так, как будто он жив. Но что делал бы он, если бы остался жив и пришел к власти?

СМЕРТЬ В ВЕРСАЛЕ

В то время вся Франция была взбудоражена годами тянувшимся делом Каласа, делом, вызвавшим негодование Вольтера, который из своего убежища в Ферне метал громы и молнии, обличая религиозную нетерпимость.

В правление эпикурейца Людовика Пятнадцатого в Париже и на севере Франции протестантов почти не замечали, зато на юге, вдали от культурного центра страны, их преследование продолжалось полним ходом. Здесь протестантов подвергали пыткам и даже казням.

  89