118 
Жанна с присущей ей прямотой пришла к королю и спросила: — Что вы думаете об этой креолке, Франция?
У короля была привычка присваивать прозвища людям из своего ближайшего окружения, и Жанна, в свою очередь, наделила его самого прозвищем. «Франция» подходит к нему, сказала она, и королю это понравилось, тем более, что исходило прозвище от Жанны.
Вопрос Жанны рассмешил Луи.
— Что это? — сказал он. — Уж не испуг ли я вижу в ваших прекрасных глазках?
— А я в ваших — не страсть ли к креолке? — парировала Жанна.
— Хоть вы и видите то, чего видеть не можете, — сказал Луи, — это не значит, что я хотел бы расстаться с вами.
Жанна улыбнулась:
— Нет, конечно, нет. Не думайте, я не стану хныкать, если вы время от времени будете жаждать перемен. Конечно, до тех пор, пока вы будете возвращаться ко мне.
Теперь Луи улыбнулся Жанне:
— Прежде чем я почувствую соблазн, вам придется найти ту, которую — хотя бы чуть-чуть — можно сравнить с вами. А что касается этой женщины, то, глядя на нее, я не могу не думать в то же время о герцогине де Грамон. Я никогда не позволил бы этой женщине вмешиваться в мои дела и жизнь.
Жанна осталась довольна. Прежде чем Шуазель понял это, она уже знала, что затея с креолкой обречена на неудачу.
***
Шуазель и его сестра бесновались. Они представили свою протеже королю, который, хотя и был достаточно учтив с ней, не обратил, однако, на красавицу-креолку большего внимания, чем полагалось по этикету.
Герцогиня де Грамон не умела сдерживать своих чувств, как ее брат, и когда процессия спустилась по большой лестнице, чтобы нанести визит дофину, она протиснулась вперед и оказалась непосредственно за спиной у Жанны.
Жанна собиралась как раз сделать реверанс перед дофином, не упустившим случая придать своему лицу выражение, означавшее, сколь неприятна ему фаворитка деда, и в этот момент герцогиня де Грамон наступила на шлейф платья Жанны.
Жанна почувствовала это и резко выпрямилась, оглянувшись на уже оторванный от платья шлейф.
Она пришла в ярость — отчасти еще и потому, что здесь присутствовал король, а она хотела, чтобы он видел, что не зря ее обучают версальским манерам.
Жанна подбоченилась и собралась сказать герцогине все, что думала о ней, но случайно встретила взгляд короля. «Ради Бога, оставайтесь спокойной. Пусть все увидят, что это не вы, а гер цогиня попала впросак» — вот что мгновенно увидела она в этом взгляде.
И Жанна поняла, что этикет требует от нее вести себя так, словно ничего не случилось.
Она снова повернулась к дофину, сделала глубокий реверанс и продолжила свой путь.
Окружающие обменивались многозначительными взглядами. Жанне отдавали должное: бывшая девчонка из предместья Парижа кое-чему научилась.
Зато герцогиня де Грамон не научилась ничему. Это небольшое происшествие повлекло за собой временное удаление герцогини из Версаля. Не будь она сестрой могущественного Шуазеля, ее, вероятно, изгнали бы оттуда навсегда.
***
Попытки задеть мадам дю Барри, между тем не прекращались.
Граф де Лораге, друг герцога Шуазеля и герцогини де Грамон, решил унизить Жанну способом, характерным для людей его круга.
Этот аристократ взял молодую и очень красивую девицу из «дома мадам Гурдан» к себе в любовницы. Он купил для этой девицы дом, разодел ее в пух и прах и засыпал деньгами и драгоценностями. Двор, однако, заподозрил, что графом движет не слепое увлечение своей возлюбленной, а несколько иные мотивы.
Когда де Лораге стал именовать свою любовницу графиня де Тонно его намерения стали понятны, потому что «тонно» (бочка) и «бариль» (бочонок) значат почти одно и то же, а слово «бариль» созвучно слову «Барри».
В наказание за эту проделку графа изгнали из Версаля. Пострадала и мадам Гурдан. Ей запретили впредь посылать своих девиц в Фонтенбло, а это означало для нее большие финансовые убытки и было несправедливо, потому что мадам Гурдан не имела представления о намерениях графа де Лораге и ни в чем не была виновата.
Жанна на мадам Гурдан не обижалась и вскоре добилась отмены запрета на торговлю девицами. Однако и Жанна заразилась торжественностью окружавшей ее обстановки, и все заметили, что теперь на людях мадам дю Барри ведет себя вполне прилично и сдержанно, что еще совсем недавно показалось всем просто невероятным и странным.
118 
