Особенно,... 
77 
– Боюсь, что нас ожидают большие неприятности. Моя мать не позволит, чтобы ее внук был воспитан еретиком, а Жюли – чтобы ее сын стал католиком. Скоро он достигнет возраста, когда придется думать о его религиозном обучении. А теперь пошли разговоры о Жюли! Что, если они достигнут ушей тех, кого это может заинтересовать?
– Тебе не следовало жениться на гугенотке, Бласко.
– Не следовало, – кивнул Бласко. – Но теперь я должен защищать Жюли, даже если это будет стоить мне жизни.
– Ты лучше всего защитишь жену, если будешь следить за ее поведением. В Париже ты видел страшные вещи на улицах. Здесь происходят точно такие ужасы в подземных тюрьмах. Помни об этом, Бласко. Помни и будь настороже.
Вскоре после этого Бласко вышел вместе с доньей Мариной взглянуть на виноградники и поговорить с Габриелем. Он пообедал с ними и остался отдохнуть, а когда сиеста кончилась, поскакал назад в сторону Севильи.
Это был счастливый день, если не считать предупреждения относительно Жюли, а Бласко нуждался в подобных днях. Но подъезжая к дому, он становился все более мрачным.
Между его женой и матерью существовала постоянная неприязнь, и поэтому он не должен передавать матери предупреждение доньи Марины. Не следует предоставлять ей лишний повод унижать бедную Жюли.
Нужно поговорить с Жюли и попросить ее соблюдать осторожность. Они много лет хранили ее тайну. Она никогда не посещала мессу в их часовне, Отец Гарсия знал, что они приютили в доме еретичку. От него это невозможно было утаить, но если он когда-нибудь их покинет, они не будут чувствовать себя в безопасности.
Жюли молилась в своей комнате. Она часто заявляла, что не нуждается в атрибутах католической церкви. Ее религия была простой. Гугеноты не верили в необходимость пения молитв по-латыни, священников, служащих мессу, церемониальных одежд, изображений святых. «Мы обращаемся прямо к Богу», – утверждали они.
Жюли исповедовала свою веру в католическом доме, слуги приписывали ее необычные молитвы иностранному происхождению и не догадывались, как надеялись Бласко и Жюли, что она из тех еретиков, которых испанский король и сановники Церкви вознамерились истребить огнем и пытками.
Положение было чревато сотней опасностей не только для Жюли, но и для всех обитателей дома.
И в этом был повинен Бласко. Он навлек эти опасности на свою семью, хотя всю молодость хотел только греться на солнце и получать удовольствия.
По дороге домой Бласко думал о Жюли, несущей свои кресты и становящейся с годами все более суровой. Он думал о матери, которая обожала внука, но так и не смогла полюбить свою невестку, и чья неприязнь к ней с рождением мальчика стала усиливаться, приближаясь к ненависти.
Подъезжая к дому, Бласко заметил впереди фигуру в темном облачении верхом на муле.
Священник! И судя по одеянию, иезуит! Бласко не стал догонять его, так как ему в таком случае пришлось бы пригласить путника домой поесть и отдохнуть. Времена изменились, и теперь он не осмеливался приглашать в дом священников. Предупреждение доньи Марины было своевременным. Их дом скрывал тайну, которую священник мог раскрыть.
Поэтому Бласко придержал коня, надеясь, что иезуит свернет, а он потом сможет проскакать остаток пути галопом. Но священник продолжал ехать вперед, и вскоре стало ясно, что он направляется в дом Каррамадино.
Почему? Что означал этот визит? Неужели сплетни слуг достигли чужих ушей? Неужели этот человек стремится проникнуть в дом с определенной целью?
Если так, то нужно торопиться. Он должен предупредить Жюли о том, что может произойти, если она не будет соблюдать осторожность, должен заставить ее понять, что она подвергает опасности всю семью.
Вонзив шпоры коню в бока, Бласко поскакал вперед и нагнал священника у ворот дома.
– Добрый вечер, святой отец.
Священник обернулся и посмотрел на него. Весь страх Бласко мигом улетучился.
– Доминго! – воскликнул он.
Они сидели за столом. Слуги сновали взад-вперед, стараясь как следует угостить отца Доминго.
Он сидел между отцом и матерью. Уже давно они не видели за столом обоих сыновей.
Доминго сказал, что проведет у них несколько дней, а потом поедет дальше.
Он выглядел похудевшим и побледневшим с тех пор, как они видели его в последний раз, и это огорчало донью Тересу: она думала, что Доминго пришлось перенести самые тяжкие испытания. В некотором роде она этим гордилась, но ей хотелось, чтобы ее мальчик хотя бы немного пожил дома и позволил матери поухаживать за ним. Сыновья разочаровали ее – Доминго стал священником и дал обет безбрачия, а Бласко женился на француженке. Единственная польза от этого брака – их сын, ее любимый внук Луис.
77 
