167 
Собравшиеся заметили, что сегодня он хромает сильнее обычного.
Джеховит опустился на стул, где до него сидел Тетрафель, и откинулся на спинку. Казалось, ему никак не найти удобное положение. Мрачное лицо настоятеля давало недвусмысленный ответ на главный вопрос, который намеревался задать Джеховиту король.
— Значит, это правда, — сказал король. — Розовая чума добралась и до Урсала.
— И стремительно захватывает восточную часть королевства, — добавил Джеховит.
— Может, это все-таки отдельная вспышка? — с надеждой спросила Констанция, глядя на своего ребенка.
— Откуда мы знаем? — ответил Джеховит. — Известны случаи, когда чума появлялась, но быстро исчезала. Известны и другие…
Он умолк на полуслове и лишь тряхнул головой.
— В любом случае, настоятель Джеховит, какой прок от вашей церкви? — спросил герцог Калас.
Вражда между ними никогда не утихала, и каждая их встреча непременно сопровождалась словесной перепалкой.
— Как поведут себя ваши настоятели? Закроют ворота монастырей, чтобы не слышать криков умирающих? Завесят поплотнее свои оконца, чтобы не видеть страдания людей, которых они якобы ведут к Богу?
От этих слов настоятель Джеховит вскинул голову, распрямил спину и сощурился.
— Да, мы действительно закроем ворота, — согласился он. — Равно как и вы, герцог Калас, и вы, король Дануб. Мы не в силах победить чуму и потому должны, насколько это возможно, укрыться от нее.
— А что прикажете делать простому народу? — с пафосом продолжал Калас.
Впрочем, эта реплика не была воспринята всерьез, поскольку даже Дануб одобрительно кивал, слушая слова Джеховита.
— Простой народ тоже будет стараться укрыться, — ответил Джеховит. — Многие заболеют и умрут мучительной смертью, ибо такова Божья воля.
Последнее утверждение заставило Каласа резко встать, отшвырнув стул. Старая лиса, — с неприязнью подумал герцог. Теперь он объявляет розовую чуму Божьим промыслом.
— У вас все, чего вы не умеете объяснить или чем не можете управлять, приписывается Божьей воле, — с упреком бросил герцог.
— Все, происходящее в мире, совершается по Божьей воле, — ответил на это Джеховит.
— И даже появление демона-дракона? — ехидно спросил Калас, намекая на общепринятое мнение, что предыдущий отец-настоятель был околдован демоном Бестесбулзибаром.
Джеховит лишь пожал плечами и повернулся к королю. Поведение Джеховита удивило Каласа. Дануб и Констанция тоже были удивлены. Обычно старик пускался в эти словесные баталии с не меньшим удовольствием, чем сам Калас.
— Нам необходимо поговорить и о других делах, касающихся вашей церкви, — недовольным тоном произнес король. — Вы что-нибудь слышали о так называемых братьях Покаяния?
— То же, что и вы, ваше величество, — ответил Джеховит. — Шайка самозванцев, действующих без позволения отца-настоятеля Агронгерра.
— А их главарь? — продолжал король. — Этот… брат Истины?
Калас хмыкнул; такое имя и впрямь звучало претенциозно.
— Я ничего о нем не знаю, — сказал Джеховит.
— Так да будет вам известно, — сердито произнес Калас, становясь рядом с Данубом, — что они ходят по городам и селениям и разглагольствуют о человеческих грехах. А потом хлещут друг друга до бесчувствия плетками. Думаю, при их фанатичной преданности церкви Абеля им, наверное, даже не больно.
— Свои дурацкие суждения можете оставить при себе, — сухо заметил Джеховит.
— Если бы они только хлестали друг друга, — сказал король Дануб. — Похоже, они выискивают врагов церкви или, точнее, их представления о церкви. Известно два случая учиненных ими расправ над бехренцами.
— Об этом я тоже слышал.
— И вас это не тревожит? — язвительно спросил король Дануб.
Он знал, что Джеховит, как и большинство абеликанцев, не питает особой любви к бехренским язычникам.
— А что бы вы хотели от меня услышать? — поинтересовался старый монах.
— Вы учитываете, что Хонсе-Бир ведет торговлю с Бехреном? — спросил король Дануб.
Он тоже встал и жестом велел герцогу Каласу отойти в сторону.
— Вы как-то быстро забыли, что, когда епископ Де’Уннеро начал преследовать бехренцев, живущих в Палмарисе, посол Рахиб Дайбе чуть не остановил всю торговлю и пригрозил нам войной. Возможно, ваша церковь считает жестокое обращение с язычниками пустяком, не стоящей внимания мелочью, но я, друг мой, не желаю ввергать мое государство в новую войну!
167 
