35 
«Когда погребают эпоху…»
- Когда погребают эпоху,
- Надгробный псалом не звучит,
- Крапиве, чертополоху
- Украсить ее предстоит.
- И только могильщики лихо
- Работают. Дело не ждет!
- И тихо, так, Господи, тихо,
- Что слышно, как время идет.
- А после она выплывает,
- Как труп на весенней реке, –
- Но матери сын не узнает,
- И внук отвернется в тоске.
- И клонятся головы ниже,
- Как маятник, ходит луна.
- Так вот – над погибшим Парижем
- Такая теперь тишина.
1940
«Уж я ль не знала бессонницы…»
- Уж я ль не знала бессонницы
- Все пропасти и тропы,
- Но эта – как топот конницы
- Под вой одичалой трубы.
- Вхожу в дома опустелые,
- В недавний чей-то уют.
- Все тихо, лишь тени белые
- В чужих зеркалах плывут.
- И что там в тумане – Дания,
- Нормандия, или тут
- Сама я бывала ранее,
- И это – переиздание
- Навек забытых минут?
1940
ЛОНДОНЦАМ
- Двадцать четвертую драму Шекспира
- Пишет время бесстрастной рукой.
- Сами участники грозного пира,
- Лучше мы Гамлета, Цезаря, Лира
- Будем читать над свинцовой рекой;
- Лучше сегодня голубку Джульетту
- С пеньем и факелом в гроб провожать,
- Лучше заглядывать в окна к Макбету,
- Вместе с наемным убийцей дрожать, –
- Только не эту, не эту, не эту,
- Эту уже мы не в силах читать!
1940
ТЕНЬ
Что знает женщина одна
о смертном часе?
О. Мандельштам
- Всегда нарядней всех, всех розовей и выше,
- Зачем всплываешь ты со дна погибших лет
- И память хищная передо мной колышет
- Прозрачный профиль твой за стеклами карет?
- Как спорили тогда – ты ангел или птица!
- Соломинкой тебя назвал поэт.
- Равно на всех сквозь черные ресницы
- Дарьяльских глаз струился нежный свет.
- О тень! Прости меня, но ясная погода,
- Флобер, бессонница и поздняя сирень
- Тебя – красавицу тринадцатого года –
- И твой безоблачный и равнодушный день
- Напомнили… А мне такого рода
- Воспоминанья не к лицу. О тень!
1940
ЛЕНИНГРАД В МАРТЕ 1941 ГОДА
- Cadran solaire[8] на Меншиковом доме.
- Подняв волну, проходит пароход.
- О, есть ли что на свете мне знакомей,
- Чем шпилей блеск и отблеск этих вод!
- Как щелочка, чернеет переулок.
- Садятся воробьи на провода.
- У наизусть затверженных прогулок
- Соленый привкус – тоже не беда.
1941
«Щели в саду вырыты…»
Памяти мальчика, погибшего во время бомбардировки Ленинграда
1
- Щели в саду вырыты,
- Не горят огни.
- Питерские сироты,
- Детоньки мои!
- Под землей не дышится,
- Боль сверлит висок,
- Сквозь бомбежку слышится
- Детский голосок.
- Постучись кулачком – я открою.
- Я тебе открывала всегда.
- Я теперь за высокой горою,
- За пустыней, за ветром и зноем,
- Но тебя не предам никогда…
- Твоего я не слышала стона.
- Хлеба ты у меня не просил.
- Принеси же мне ветку клена
- Или просто травинок зеленых,
- Как ты прошлой весной приносил.
- Принеси же мне горсточку чистой,
- Нашей невской студеной воды,
- И с головки твоей золотистой
- Я кровавые смою следы.
1942
«Какая есть. Желаю вам другую. Получше…»
- Какая есть. Желаю вам другую. Получше.
- Больше счастьем не торгую,
- Как шарлатаны и оптовики…
- Пока вы мирно отдыхали в Сочи,
- Ко мне уже ползли такие ночи,
- И я такие слышала звонки!
- Не знатной путешественницей в кресле
- Я выслушала каторжные песни,
- Но способом узнала их иным…
- ……………………………………………
- Над Азией весенние туманы,
- И яркие до ужаса тюльпаны
- Ковром заткали много сотен миль.
- О, что мне делать с этой чистотою
- Природы, с неподвижностью святою.
- О, что мне делать с этими людьми?
- Мне зрительницей быть не удавалось,
- И почему-то я всегда вклинялась
- В запретнейшие зоны естества.
- Целительница нежного недуга,
- Чужих мужей вернейшая подруга
- И многих – безутешная вдова.
- Седой венец достался мне недаром,
- И щеки, опаленные пожаром,
- Уже людей пугают смуглотой.
- Но близится конец моей гордыне,
- Как той, другой – страдалице Марине, –
- Придется мне напиться пустотой.
- И ты придешь под черной епанчою,
- С зеленоватой страшною свечою,
- И не откроешь предо мной лица…
- Но мне недолго мучиться загадкой –
- Чья там рука под белою перчаткой
- И кто прислал ночного пришлеца.
1942
35 
