173 
– Что, у него нет ни одного родственника? – спросил Валландер недоверчиво.
– Скорее всего, нет, раз там написано.
– Но с кем-то же он общался?
– Он очень нелюдим. Я вам уже говорил.
Валландер отложил папку. Все это надо будет проверять. Но сначала постараться понять, куда мог направиться Ларстам. Где он находится в настоящий момент, в ночь с двадцатого на двадцать первое августа.
– Совершенно одиноких людей не бывает, – настаивал он. – С кем он разговаривал? С кем пил кофе? Какие у него взгляды? Кто-то же должен знать о нем больше, чем эта папка!
– Иногда мы о нем говорили, – сказал Альбинссон. – Все отмечали, что сблизиться с ним очень трудно. Но держался он всегда очень приветливо, всегда готов был прийти на помощь, а что замкнутый – ну что ж, значит, такой человек. Бывает же: ты ничего не знаешь о человеке, но относишься к нему с симпатией.
Валландер взвесил услышанное и решил сменить тему:
– Значит, он выходил на замену. Иногда надолго, иногда на короткий срок. А он когда-нибудь отказывался, если ему предлагали работу?
– Никогда.
– Ничем больше он не занимался?
– Насколько я знаю, нет. Если нужно, мог выйти на работу буквально через несколько часов.
– Значит, вы всегда могли его разыскать?
– Да.
– То есть он все время сидел дома и ждал звонка?
– Пожалуй, – серьезно сказал Альбинссон. – Пожалуй, именно такое впечатление у меня и было.
– Вы описали его как добросовестного, исполнительного и тщательного работника, но человека замкнутого и нелюдимого. Не было такого случая, чтобы он вас чем-то удивил?
Альбинссон задумался.
– Иногда он пел, – сказал он после паузы.
– Пел?
– Да. Пел. Ну, не в полный голос, а напевал.
– И что он напевал? В каких случаях? Пожалуйста, постарайтесь припомнить. Например, хорошо ли он пел.
– По-моему, он пел псалмы. Разбирает почту и поет. Идет к машине – поет. Насчет того, хорошо или плохо, сказать трудно. Он всегда пел вполголоса.
– Очень странно, – сказал Валландер. – Псалмы?
– Какие-то религиозные песни.
– Он что, верующий?
– Откуда же мне это знать?
– Отвечайте, пожалуйста, на мои вопросы, а не задавайте свои.
– В этой стране, по-моему, существует свобода вероисповедания. Он вполне мог быть, к примеру, буддистом, и никого это не касается.
– Буддисты не убивают молодоженов или веселящихся молодых ребят, – отрезал Валландер. – Что еще вы можете о нем сказать?
– Он очень часто мыл руки.
– Что еще?
– Должен сказать, что я один-единственный раз видел его с кислой миной. Я обратил на это внимание потому, что как раз тогда все веселились. Но потом он тоже присоединился к остальным.
Валландер уставился на Альбинссона:
– Расскажите об этом эпизоде поподробнее.
– Больше нечего рассказывать.
– Ему было неприятно, что людям весело?
– Ну, этого я не знаю. Но он мог, например, уйти, когда все начинали смеяться. Смех – признак веселья, не так ли?
Валландеру вспомнились слова Нюберга на пляже в Нюбрустранде, когда они приехали на место убийства молодой пары и фотографа, – убийца не переносит вида счастливых людей.
– Он никогда не проявлял признаков агрессии?
– Ни разу.
– А какие у него еще были особенности?
– У него не было особенностей. Он был, как бы сказать… неприметный…
Валландеру показалось, что Альбинссон хочет еще что-то сказать. Он терпеливо ждал.
– Я сейчас думаю, может быть, это и было его самой характерной чертой? – продолжил Альбинссон. – Что он любой ценой старался быть в тени… Никогда не стоял спиной к двери.
– Как это понимать?
– Старался, чтобы ему было видно всех, кто входит. И кто выходит.
Валландер понял, что имел в виду Альбинссон. Он посмотрел на часы – без девятнадцати четыре. Он набрал номер Анн-Бритт:
– Ты все еще с Сунделиусом?
– Да.
– Выйди в коридор.
Валландер поднялся.
– Я могу ехать домой? – спросил Альбинссон. – Жена наверняка с ума сходит.
– Позвоните ей. Можете разговаривать хоть час – государство оплатит. Но отпустить вас я пока не могу.
Он вышел в коридор и закрыл за собой дверь. Анн-Бритт уже дожидалась его.
– Что говорит Сунделиус?
– Отрицает, что когда-либо слышал имя Оке Ларстама. Повторяет, что они со Сведбергом никогда не занимались ничем другим, кроме как смотрели на звезды и посещали травника. Он очень зол. Думаю, я его раздражаю тем, что я женщина.
173 
