Особенно,... 
127 
Незаметно для себя она оказалась на богатой Флит-стрит. Она шла по Ладгейт Хилл, осторожно озираясь по сторонам среди всего этого уличного шума, пока не увидела собор святого Павла. Эмма остановилась, чтобы свериться с картой, и обнаружила, что находится недалеко от тюрьмы. Вздохнув, она повернула назад и, пройдя два мрачных квартала, поняла, что находится на верном пути. Путеводная звезда вела ее к цели.
За зданием тюрьмы виднелся купол собора святого Петра. Он был похож на диск луны, но это внушающее надежду зрелище не могли видеть те, кто находился внутри этого здания, так как в тюрьме не было окон. Рядом находился скотный рынок, и оттуда доносился запах тухлого мяса, а прилегающие к зданию тюрьмы Ньюгейт-стрит и Гилтспер-стрит были такими мрачными и тихими, что в стенах этого исправительного учреждения был слышен лишь шум уличной жизни – быстрые шаги пешеходов, крики, скорбные стоны и смех.
Ей стало страшно. Она взяла себя в руки и постучала в ворота. Сторож слегка приоткрыл их, и она заглянула в этот мрачный дом, где содержали преступников.
Какое жуткое место, – сказала Эмма, содрогнувшись, и изложила ему суть дела.
Такое местечко не для детей, – согласился сторож. – Да и все равно ты не сможешь увидеть ее. У нас посещения дозволены только по средам и четвергам. А почему бы тебе не подождать того дня, когда ее повесят? Это будет грандиозное событие, ведь она у нас знаменитость.
Ее собираются повесить? – спросила Эмма, побледнев от страха. – Что же она сделала?
Так ты не знаешь? Но я не могу рассказывать такое маленькой девочке. Скажу только, что после ареста в ее доме было найдено тело девочки приблизительно твоих лет. Ее вздернут на веревке за убийство этой девочки.
Эмма старалась сохранять спокойствие, но то, что она услышала сейчас, привело ее в крайнее возбуждение.
– Я должна ее увидеть, – закричала она. – Она моя единственная оставшаяся в живых родственница.
– Хорошо, благослови тебя Господь! Я дам тебе пять минут.
Не думаю, что тебе захочется болтать с ней дольше.
Они прошли через тюремный двор, где толпа воров и мошенников начала насмехаться над Эммой. Она швырнула им несколько монет, и они бросились на них, как стая голодных собак. Те, кому ничего не досталось, протягивали к ней свои руки сквозь железную решетку и громко кричали.
Они снова вошли в здание тюрьмы, и Эмма оказалась среди замков, цепей, высоких стен и зарешеченных окон. «Именно в таком месте моя мать проведет последние дни своей жизни», – подумала она. Эмма часто думала о том, не жалеет ли ее мать, что отдала ее. Сможет ли она сама простить ее за это? Наконец они пришли в очень темное и отдаленное место, и ее провожатый сказал, что она сможет поговорить с заключенной. В темноте она поначалу ничего не видела, кроме железных решеток, вделанных в толстую каменную стену, и пары блестящих глаз.
– Мама? – взволнованно прошептала она.
Это существо сердито зарычало в ответ. Она, словно дикий зверь, схватилась за прутья решетки, которые их разделяли, и в порыве отчаяния пыталась сломать их.
Мы расстались полгода назад, – сказала Эмма. Она изо всех сил пыталась говорить спокойно. От страха у нее перехватило дыхание. – Вы отдали меня одному джентльмену за гинею.
Что? И ты до сих пор жива? – спросила она. Ее голос был хриплым и жутким. – Неужели никто еще не перерезал твою глотку, чтобы избавиться от тебя?
Прошу вас, мама! Мне пришлось проделать длинный путь и преодолеть огромные трудности, прежде чем я нашла вас.
Это дьявол послал тебя, – прорычала узница, – для того чтобы мучить мою старую душу. Когда я увидела тебя в первый раз, то сразу поняла, что ты принесешь мне несчастье. Нужно было сразу выбросить тебя в сточную канаву.
Эмма изо всех сил старалась сохранять спокойствие, но жестокость, которую проявила к ней ее родительница, глубоко оскорбила ее; она не сдержалась и заплакала.
– Пожалейте меня, мама, – сказала она. – Я потеряла память. Я ничего не помню о своем прошлом, кроме тех ужасных вещей, которые вы мне рассказали в тот день, когда мы расстались. Прошу вас, расскажите мне хоть что-нибудь. Кто мой отец? Сколько мне лет?
Женщина приблизила свое лицо к прутьям решетки. Глаза Эммы уже привыкли к темноте, и она видела эту женщину. Это зловещее зрелище не вызывало у нее ничего, кроме ненависти. Глаза женщины загорелись, и она даже попыталась улыбнуться.
127 
