Особенно,... 
19 
Он пристально смотрел на девушку, стараясь понять, что заставило эту молодую, красивую, богатую горожанку пуститься в подобное предприятие, но по-прежнему ответа не находил.
– Вместе мы совершим великие дела, – мечтательно продолжала она. – Фидель будет нами гордиться так же, как гордился бы Че Гевара, будь он жив... Как жаль, что погиб твой товарищ...
– Действительно, очень жаль, – рассеянно отозвался Малко и допил шампанское.
Таконес растянулся прямо на белом ковре и казался спящим. Рамос и Эль Кура цедили виски, рассказывая друг другу партизанские истории, одна невероятней другой.
У австрийца немного кружилась голова: за последние два дня произошло слишком много событий. Но нужно было продвигаться дальше. Духи Эсперенцы вернули его к реальности, подействовав, как нашатырный спирт на боксера.
– Каков дальнейший план? – спросил он. – Убийство генерала – это, конечно, хорошо, но...
– Я задумала кое-что грандиозное, – взволнованно призналась Эсперенца. – Скоро о нас заговорит весь мир, и мы станем примером для революционеров во всех странах.
Она произнесла это так громко, что Хосе Анджел вздрогнул и бросил на нее быстрый взгляд. Холодные темные глаза наемника показались Малко похожими на змеиные. Австриец в недоумении посмотрел на Эсперенцу, пытаясь угадать, не шутит ли она. Но она была не менее серьезна, чем статуя Симона Боливара – Эль Либертадора, освободителя и кумира Венесуэлы.
– О чем же идет речь?
– Пока я не могу этого сказать. Не потому, что не доверяю, – поспешно добавила она. – Просто я хочу доказать самой себе, что могу организовать большое дело. Дело, которое потрясет весь мир, как потрясла его смерть Кеннеди. Помнишь?
Малко помнил о деле Кеннеди лучше, чем Эсперенца могла предполагать. Расследование этого дела едва не стоило жизни ему самому.
– Это и вся твоя группа? – спросил он.
– О нет! Это самые крутые, те, кому я безгранично доверяю. Вот, например, Хосе. Его приговорили к смерти в Колумбии и в Гватемале. А я смогла раздобыть для него здешний вид на жительство. Он обязан мне жизнью... Но в университете есть еще несколько сотен парней и девушек, которые знают и поддерживают меня. Две недели назад мы организовали демонстрацию и прошли колоннами по Сабана Гранде, раздавая горожанам листовки.
– Демонстрацию? – поразился Малко. – Так значит, полиция о вас знает?
– Конечно, – спокойно проронила Эсперенца. – Но они нам не мешали – благодаря папе.
– Папе?
– Ну да. Мой папа – сенатор и владелец третьего телевизионного канала. Он здесь очень влиятельный человек.
– А он знает о том, чем ты занимаешься?
Эсперенца пожала округлыми плечами:
– Кое-что знает. Но это только забавляет его. Он находит, что у меня сильный характер.
– А о Гомесе?
– Нет. Вот об этом он не знает.
– А о твоем плане?
– Ну что ты! Это будет для него сюрпризом, – Эсперенца поставила бокал, взяла Малко под руку и потянула его к проигрывателю. – Давай послушаем музыку...
* * *
Малко и Эсперенца лежали бок о бок на белом ковре, положив головы на диванную подушку. Девушка в который раз ставила все ту же пластинку с песней о Падре Торресе. «Так и контрреволюционером недолго стать», – подумал австриец.
Отряд народного сопротивления не выдержал натиска шампанского и виски. Таконес Мендоза спал с открытым ртом, лежа на спине и положив руку на пистолет, который никак не гармонировал с обстановкой этой богатой квартиры. Рамос и Эль Кура, допив последнюю бутылку, ушли, держась друг за друга. Хосе Анджел на время тоже был потерян для революции: он спал сидя, прислонившись спиной к стене, а перед ним стояла почти пустая бутылка «Джей энд Би». Только Эсперенца казалась неутомимой. Она поделилась остатками своего шампанского с Малко и подняла бокал:
– За наши успехи!
Малко чувствовал себя порядком усталым: у него слипались глаза, а песня о Падре Торресе окончательно добивала его. Он не выдержал и поднял звукосниматель проигрывателя. Эсперенца, казалось, только этого и ждала, чтобы приблизиться к нему вплотную. Никто из них не произнес ни слова, но между ними словно пробежала электрическая искра. Малко увидел, как под тонкой рубашкой обозначились острые соски ее груди. Губы девушки чуть коснулись его шеи.
– Я пойду, – неуверенно сказал Малко. – Мне нужно поспать.
Эсперенца встала на колени и горячими ладонями взяла его за руку.
19 
