51

— А теперь вы о чем, Веум? — раздраженно перебил меня Лангеланд. — Вам не кажется, что вы и так уже наговорили достаточно ерунды?

— Почему ерунды? Все, чего я хочу, — чтобы люди перестали врать. И чтобы перестали брать на себя вину за чужие преступления.

Я взглянул Вибекке в глаза.

— Я имею в виду то, что вы с Лангеландом сделали в тысяча девятьсот восемьдесят четвертом году, но я также вынужден напомнить вам, что рассказал мне Ян-малыш, когда я беседовал с ним в кабинете ленсмана в Фёрде, о том дне, когда был убит Свейн Скарнес.

Лангеланд встал:

— Веум! Думаю, вам лучше уйти!

Я остался сидеть. Вибекке тоже. Она протянула руку по направлению к мужу и сказала слегка дрожащим голосом:

— Нет… Йенс. Я хочу его выслушать.

Лангеланд остался стоять.

Я сказал:

— Но он же рассказал вам об этом, когда вернулся из Фёрде, разве нет? Мне он, во всяком случае, заявил, что это достаточный повод для пересмотра дела. Вашего дела.

— Да, но я сказала… Что я уже не помню всех деталей… А Ян-малыш мог и ошибиться.

— Это, вероятно, была не вся правда? — спросил я осторожно.

Она помедлила, а потом сказала еле слышно:

— Не вся.

— Что? — Теперь настала очередь Лангеланда поражаться. Не сводя с жены изумленного взгляда, он тяжело опустился обратно на свой стул. — Но ты же все это время…

— Ты сам настоял, чтобы я призналась, Йенс. Ты сказал, что я смогу надеяться на смягчение приговора, если мы убедим суд в том, что это было непреднамеренное убийство.

— И ты это сделала! Боже мой, я же не думал, что это будет признание в том, чего ты никогда не совершала!

Она проглотила комок в горле, а потом заговорила снова, тщательно подбирая слова, медленно и четко:

— Напомните… что сказал Ян-малыш?

— Это было так давно, что точно процитировать его я не смогу, но основной смысл был такой: он был дома один с отцом, вашим тогдашним мужем. Приемным отцом. Сам он сидел в комнате и играл паровозиком. Потом он услышал, как в дверь позвонили и ваш муж пошел открывать. И тут до него донеслись крики — ссорились приемный отец и еще какой-то мужчина. Мужчина, заметьте. После этого все стихло. Чуть позже он вышел в прихожую и… Сам ли он первым обнаружил тело или все же вы вернулись домой и увидели, что произошло, — я так и не узнал. Я не помню, чтобы он мне об этом рассказывал. Но основной смысл был следующий: кто-то вошел в квартиру, поссорился с вашим мужем и исчез. Кто это был?

Она смотрела куда-то между нами.

— Вы… вы же знаете, почему я это сделала — призналась в убийстве.

— Ну, у меня были кое-какие подозрения на этот счет…

— Потому что я была уверена в том, что это сделал Ян-малыш. Чтобы избавить его от всех этих… чудовищных вещей.

— Но мне в тот самый день он сказал единственную фразу: "Это мама сделала!"

— Да? — В эту секунду ее глаза будто потухли. — Я сама ему это сказала, когда он стоял там, на лестнице, ведущей в подвал. Неподвижный как статуя. Я присела перед ним на корточки, посмотрела ему прямо в глаза и несколько раз повторила: "Не расстраивайся, Ян-малыш! Это мама сделала…"

— "Это мама сделала…" — эхом откликнулся я, так как этот припев повторялся и повторялся в моей голове все эти годы, что прошли с февраля семьдесят четвертого.

Она повернула к мужу мокрое от слез лицо и молча кивнула.

— Ну что ж, — сказал я, — тогда вот такой вопрос… Вы можете рассказать, что произошло на самом деле?

— Нет. Не больше, чем кто-либо другой.

Лангеланд и я — оба мы ждали, что она скажет в продолжение этих слов.

— Меня не было дома. Я пошла к врачу. Когда вернулась — открыла дверь, вошла и… Первое, что я увидела, был Ян-малыш, который стоял в прихожей над лестницей, а дверь в подвал была открыта. Он стоял, прислонившись к стене напротив этой двери, и его лицо было удивительно застывшим, почти мертвым, вообще без выражения. Потому что он сделал нечто ужасное.

  110