19 
— Одиннадцать, — поправил Дмитрий — у хозяина две жены, он к себе жену умершего брата взял.
«Не заместитель, а клад! Все разузнать успел! Хотя, он же хутор зачищал и все население в одно место сгонял. Все равно, молодец».
— Теперь Странь.[3] Она обозначена кружочком…
— В ней девять домов, а народу, вместе с бабами и детишками, около полусотни. — Продолжил вместо Мишки Алексей, видимо уже выяснивший подробности у Герасима.
— Что-то мало! — усомнился Роська таким тоном, будто торговался на базаре.
— У них же тоже моровое поветрие было, — пояснил Мишка — старики, а может и не только старики, повымерли. Иона говорил, что некоторые селища совсем пустыми остались, видать у них такой хорошей лекарки, как тетка Настена не нашлось. Но, если карта начерчена до того, то будем считать, что кружочком обозначены селища, в которых живет не больше сотни народу. Таких селищ здесь еще два — оба на берегу Кипени. Есть еще четыре хутора, наверно, изверги живут. А здесь большое селище, видите — кружочек с точкой посредине. Это, скорее всего, значит, что в нем больше сотни народу живет, а может быть, и несколько сотен. Вернее, жили, а что после морового поветрия стало, мы пока узнать не можем.
Теперь подсчитаем: пять хуторов — полсотни душ, три малых селища — сотни полторы, одно большое селище — тоже, скажем, сотни полторы-две. Всего получается три с половиной или четыре сотни душ, вместе с бабами и детишками.
В Страни стражники не стоят, на хуторах тем более, значит, они могут быть только в большом селище, которое называется Отишие. Наверно там в старые времена от врагов укрывались.[4]
— Это я знаю! — Алексей начал сворачивать карту. — На правом берегу Кипени только три десятка стражи было, все, кого я допрашивал, одинаково говорили. Значит, остался один десяток, и нам он не страшен, потому что в Отишии сидит, и будет сидеть, пока остальные не освободятся, а они уже не освободятся никогда!
— Погоди карту убирать, ты еще не сказал: куда и зачем мы идем? — напомнил Мишка.
— Пойдем мы вот сюда, — Алексей ткнул пальцем в карту — сначала к броду, посмотрим, что там, да как, а потом… — старший наставник помолчал, а затем, коротко и решительно закончил объяснения: — И захватим острог!
— Тремя десятками? — Мишка ожидал чего угодно, но только не этого. — Да нас там перережут, как курей!
— Во-первых, не тремя, а четырьмя. Сейчас пошлем гонца на хутор с приказом, чтобы десяток Демьяна подходил к мосту, но на берегу не показывался. Во-вторых, не перережут. В остроге два десятка ратников живут, но все уже в годах, некоторые совсем старики — на покое доживают.
— Ну и что, что старики? У них сыновья есть! — Мишке казалось, что Алексей не желает понимать элементарных вещей. — Они что, своих сыновей воинскому делу не обучают?
— Не-а! — Алексей хитро улыбнулся. — Не обучают! Я тоже, сначала не поверил, но и Герасим подтвердил то, что мне стражники на допросе рассказали. Воинскому делу учат только в боярской дружине, а те, кто в семье жить остался, становятся простыми смердами. На острог все давно уже плюнули — он никакой границы уже много лет не охраняет. Налетим, старики и оружие-то разобрать не успеют, не то, что доспех надеть, а больше нам бояться некого!
— Но там еще четыре дома снаружи за тыном стоят, и люди в полях да на огородах работают, — напомнил Мишка. — Сбегут же и боярина Журавля предупредят.
— Пускай предупреждают! — Алексей беззаботно отмахнулся. — Нам это и надо. Сожжем мост, Журавль дружину пришлет, а ей только одна дорога на этот берег — брод. Других переправ на день пути вокруг нет, сюда пойдут, непременно. Вот у брода-то мы их подождем. Четыре десятка нас, Корней почти шесть десятков приведет и боярин Федор три десятка. Пусть хоть двумя сотнями лезут — большую часть положим, остальные назад поворотят. А больше двух сотен Журавлю быстро в седло не поднять. Про пешцев я уже и не говорю — их неделю, а то и дней десять собирать надо, да еще несколько дней сюда вести. Нет, больше двух сотен быть не должно, тем более, что беглецы расскажут, сколько нас было.
— Но зачем острог брать? — Аргументы Алексея, вроде бы, были убедительными, но Мишке по-прежнему была непонятна основная идея. — Мы же можем ночью налететь, накидать на мост сушняка, полить маслом или смолой, на хуторе найдется, и поджечь. Гасить не позволим — будем стрелять из темноты, а те, кто тушить попробуют, на свету окажутся. Сгорит мост, никуда не денется.
19 
