131 
Каролина положила пистолеты перед подругой.
— А почему ты не хочешь лечь? — спросила Шерли. Она взяла пистолеты, осмотрела их и положила обратно.
— У меня какое-то странное предчувствие, я очень волнуюсь.
— И я тоже.
— Откуда такая бессонница и тревога? Может быть, воздух чем-то наэлектризован?
— Нет, небо чистое и все в звездах. Ночь сегодня ясная.
— Но слишком тихая. Я слышу даже, как ручей журчит на своем каменном ложе, словно он бежит не в лощине, а здесь, у церковной ограды.
— А я рада, что ночь так тиха: вой ветра или шум дождя сейчас вывели бы меня из себя.
— Почему, Шерли?
— Потому что они мешали бы мне слушать.
— Ты прислушиваешься к тому, что делается в лощине?
— Да, сейчас это единственное место, откуда могут доноситься какие-либо звуки.
— Да, ты права, Шерли.
Обе девушки оперлись локтями о подоконник и высунулись в открытое окно. Сияние звезд и тот скупой сумеречный свет июньской ночи, который не угасает на западе до тех пор, пока на востоке не займется заря, позволяли им различать лица друг друга.
— Мистер Хелстоун думает, что мы ничего не знаем, — негромко сказала Шерли, — ни куда он отправился, ни для чего, ни о всех его приготовлениях, но я о многом догадываюсь. А ты?
— Кое о чем.
— Все эти джентльмены, не исключая твоего кузена Мура, полагают, что мы сейчас спим в своих постелях и ни о чем не подозреваем…
— Не думаем о них, не надеемся и не тревожимся, — прибавила Каролина.
С полчаса они хранили молчание, и ночь молчала вместе с ними; только часы на колокольне отмечали ход времени, отбивая четверти. Посвежело. Обменявшись по этому поводу несколькими словами, девушки завернулись поплотнее в шали, надели снятые было шляпки и снова приникли к окну.
Около полуночи их безмолвное бдение прервал тревожный, настойчивый лай запертого на кухне пса Каролина встала и бесшумно прошла туда через темные комнаты, чтобы успокоить собаку. С помощью куска хлеба это ей удалось. Вернувшись в столовую, она увидела, что здесь тоже темно: Шерли погасила свечу и ее склоненный силуэт четко вырисовывался на фоне открытого окна. Ни о чем не спрашивая, мисс Хелстоун встала рядом с ней. Собака снова яростно залаяла, потом вдруг смолкла, словно прислушиваясь. Девушки в столовой тоже вслушивались, но уже не в журчанье ручья у фабрики; гораздо ближе, на дороге у церковной ограды, возникли новые, пока еще неясные звуки, похожие на мерные глухие удары, — тяжелый топот множества ног.
Шаги приближались. Тем, кто в них вслушивался, постепенно становилось ясно, — там шло не двое и не десятеро, а несколько сотен человек. Девушки ничего не видели: высокие кусты в саду заслоняли дорогу. А на слух они могли только догадываться, что отряд уже достиг дома мистера Хелстоуна и теперь проходит мимо. Но только слышать им было мало, и они это почувствовали, когда человеческий голос, — хотя он и произнес всего одно слово, — разорвал ночную тишину.
— Стой!
Все смолкло; идущие остановились. Затем на дороге начали о чем-то совещаться, но так тихо, что девушки не могли разобрать ни слова.
— Мы должны знать, о чем они говорят! — шепнула Шерли.
Она обернулась, взяла со стола пистолеты и бесшумно вышла в сад через большую застекленную дверь. Скользнув по дорожке, Шерли остановилась у садовой ограды под кустом сирени.
Будь Каролина одна, она ни за что не вышла бы из дому, но вместе с Шерли она готова была идти куда угодно. Сначала она тоже бросила взгляд на свое оружие, но не взяла его и поспешила присоединиться к подруге. Заглянуть через ограду девушки не решались, боясь, как бы их не заметили; притаившись рядышком за изгородью, они стояли и слушали.
— Дом какой-то старый, нескладный. Кто здесь еще живет, кроме проклятого попа?
— Только три женщины: его племянница и две служанки.
— Ты знаешь, где они спят?
— Девчонки в задних комнатах, племянница в передней спальне.
— А Хелстоун?
— Вон в той комнате. Обычно у него горит свет, но сейчас там темно.
— Как ты туда проберешься?
— Если меня пошлют, — а он того стоит, — попробую влезть в то высокое окно: оно ведет в столовую. Оттуда проберусь наверх, где его комната, дорогу я знаю.
— А что ты будешь делать с женщинами?
— Их я не трону, лишь бы не орали. А заорут — я их быстро успокою. Хорошо коли бы старик спал. Если он проснется, дело может обернуться худо.
131 
