Особенно,... 
143 
Слова Грейс неотвязно крутились у него в голове: «Не каждый способен на мужественный поступок, Джефф». Она говорила о Саймоне в надежде, что это поможет ему забыть, что брат их оставил. Он презирал Саймона за то, что тот не осмелился противостоять отцу, но сейчас Рикмен понимал, сколько же надо было иметь для этого мужества. Не меньше, чем требовалось ему самому, чтобы верить, что рано или поздно Мирко Андрич будет привлечен к суду и справедливость восторжествует. Он пошел на сделку с совестью и поставил в трудное положение Ли Фостера, потому что у него не хватило мужества верить и ждать.
На верхней площадке лестницы он остановился, задумчиво глядя на дверь чердака. Там, среди коробок с папками, он нашел ледериновый альбом. Неподписанные, недатированные события детства застыли на его листах.
Он вышел из дома через заднюю дверь, но фотограф успел несколько раз щелкнуть аппаратом. К нему присоединились другие журналисты. Ну что ж. Теперь общественности покажут нового, но по-прежнему непоколебимого Рикмена, спешащего к машине.
– Сэр? Инспектор Рикмен? Не могли бы вы выразить свое отношение к той новости, что Мирко Андричу предъявлено обвинение?
Рикмен замедлил шаг:
– Мы не поймали бы этого человека, если бы не удалось обнаружить неопровержимые улики. Я уверен, что присяжные окажут доверие научным методам.
Потом, глядя на фотографии, многие зададутся вопросом, что за загадочный том у него под мышкой? Дневник? Или фотоальбом его счастливейших дней с «доктором Грейс»?
Но снимок, который вызвал наибольший интерес и благодаря которому произошел небывалый всплеск продаж, был тот, неожиданный, подписанный «МЫ ВЗЯЛИ ЕГО!», где инспектор Рикмен впускает в дом друга и соратника сержанта Фостера. Репортаж занимал четыре колонки и начинался с сообщения, что Андричу предъявлено обвинение в убийстве Натальи Сремач. Дальше в общих чертах излагались подозрения полиции, что он и есть тот самый «Мистер Биг», стоявший во главе зловещей организации, торгующей крадеными удостоверениями личности.
Рикмен приехал в госпиталь.
Таня была одна в палате. Увидев его, она встала, прижав руки к груди:
– Джефф, такое горе… Ты получил мои соболезнования?
Он нахмурился, потом сообразил и на секунду закрыл глаза:
– Извини, Таня. Я не вскрывал почту, пресса… – Он беспомощно пожал плечами.
– Не переживай. – Она подошла к нему. – Я только хочу, чтобы ты знал: если мы можем чем-то помочь – я и ребята…
У него выступили слезы. Это было новое чувство – ощущать родственную поддержку. Они неловко обнялись, затем, держа ее за плечи, он чуть отодвинулся и, откашлявшись, спросил:
– Как он?
Она просияла, но тут же смутилась своей радости:
– Он начинает вспоминать, Джефф. Я не уверена, но он, по-моему, опять пошел тебя разыскивать, чтобы помириться. Наверно, он скоро сам тебе скажет.
– Возможно, – сказал он. Втайне ему самому хотелось бы получить такой подарок – амнезию, которая избавила Саймона от чувства вины и горьких воспоминаний.
– Я не могу задерживаться, – добавил он. – Я зашел только за…
– Джефф!
Рикмен напрягся. Он не был готов к радостной встрече после долгой разлуки. Но Саймон казался скромным, почти извиняющимся. Стоял в дверях, будто ждал приглашения войти.
– Я не надеялся, что ты вернешься, – сказал Саймон.
– Я ненадолго. Я принес вот это. – Рикмен поднял ледериновый том. – Семейный альбом. Помнишь?
Саймон робко взял его, начал вертеть в руках.
– Такой старый, – удивился он и поспешно добавил: – Ну да, это, должно быть, все после того… – Он смотрел на альбом с детским выражением опасливого интереса. – А помнишь, как папочка разрешал его смотреть? Нам нельзя было его перелистывать. Он заставлял нас держать руки за спиной, чтобы мы не заляпали его своими грязными пальцами. – Он взглянул на Таню. – Он был кошмарный урод, наш папочка.
Рикмен с Таней переглянулись. Он действительно начинал вспоминать.
– Я не открывал его с маминой смерти, – сказал Рикмен.
– Может, мы посмотрим его вместе, – предложил Саймон с загоревшимися глазами.
– Может, – согласился Рикмен. – Но не сегодня, ладно, Саймон?
Он видел, что брат не понимал, из-за чего отсрочка, но посчитал признаком улучшения то, что Саймон не возражает и не закатывает истерику.
– Это должно помочь мне вспомнить, – лишь объяснил Саймон.
Рикмен положил руку на плечо брата:
143 
