Особенно,... 
52 
Кэролайн Гамильтон ушла отсюда в начале июля, и с тех пор мы ничего о ней не слышали. Простите, но больше ничем вам помочь не могу.
Это был первый намек на то, что сидящий передо мной старик — фигура куда более серьезная, чем умучивший себя диетами Морис Шевалье[29]. Я выдержала небольшую паузу и спокойно спросила:
— А нельзя ли мне переговорить об этом с вашей женой?
Он улыбнулся.
— Увы, боюсь, что нет. Мне казалось, я достаточно ясно дал вам понять, что моя жена нездорова. Не хочу, чтобы ее хоть чем-то беспокоили. Я сам до сих пор скрываю от нее новости о трагической смерти Кэролайн.
— Поверьте, я не скажу ей об этом. Я бы просто…
— Виноват, мисс Вульф, но мой ответ — нет.
Я признала свое поражение и взялась за сумочку, но считала, что минута прощания еще не настала.
— Еще один вопрос. Ваш племянник, Даниель Дэвю. Предполагаю, что он знал об этой истории?
— Конечно.
— Участвовал ли он в ней на какой-либо стадии?
— Только однажды, но боюсь, что я…
— Поймите, мне необходимо разузнать обо всех мужчинах, с которыми она хоть раз входила в контакт. Я просто удивляюсь…
Речь свою я прервала намеренно. Он улыбнулся.
— Боюсь, в таком случае вы будете слишком перегружены работой. Надеюсь, вам хорошо платят за подобные услуги? — Потом, уже без улыбки, добавил: — С весны мое здоровье резко ухудшилось, и я не могу теперь справляться со своими обязанностями столь же успешно, как прежде. Мой племянник помогает мне в части заключения договоров.
— Так он встречался с Кэролайн?
— Да.
— У них были хорошие отношения?
— Мисс Вульф, я понимаю, что вы делаете свою работу, но если вы спросите меня, мог или нет мой племянник быть отцом ребенка, то я вам категорически отвечу, что нет, не мог. Догадываюсь, о чем вы спросите дальше, и сразу же говорю: нет, его здесь нет. Вчера вечером Даниель вылетел по делам в Токио. Но дней через десять он вернется и будет, несомненно, рад лично обсудить все это с вами. А теперь, если позволите, я бы обратился за содействием к своему секретарю…
Аудиенция, как видно, была закончена. И тотчас, как по мановению волшебной палочки, дверь растворилась и на пороге появился Цербер. Бельмон вновь протянул мне руку, то же самое холодное сухое прикосновение. Все равно что обменяться рукопожатием с игуаной, подумала я, хотя ни с какими игуанами никогда близко не общалась. В лифте я все еще размышляла о рептилиях. Вот уж у кого нет никаких сложностей с беременностью. Просто отложит яйцо и лежит на нем. Мадам Бельмон могла бы даже сидеть на нем.
Погода заметно ухудшилась. Представляю, что ты чувствуешь, бедняга, подумала я, стоя под козырьком парадного подъезда и наблюдая, как смешной толстяк спешит куда-то, съежившись под струями дождя и неуклюже перепрыгивая через лужи. Нет нужды говорить, что зонтика у меня с собой не было. Вернувшись в вестибюль, я попросила дежурную вызвать для меня такси, присела неподалеку от выхода и призадумалась, что же мне делать дальше.
Происходит полная чепуха. Если Бельмон говорит правду, я теряю самую перспективную версию. И тогда остается только вылететь домой, перевести дыхание, с недельку побросать кости и, если все время будет выпадать шестерка, начать играть заново. Попробовать разве, — пока Даниель Дэвю витает в японских облаках — пробраться к мадам Бельмон и выслушать ее версию компаньонства и плодородия англичанки. Вопрос только в том, куда пробираться.
Девушка за конторкой сказала мне, что такси прибыло. Я подхватила сумочку и покинула «Авиацию Бельмона». Снаружи все еще лило. Интересно, сколько это будет стоить— доехать до самого Парижа? Нет, после вчерашних расходов надо быть малость поэкономнее, хватит тебе шиковать на деньги безутешной мисс Патрик. Я назвала таксисту ближайшую железнодорожную станцию, уселась на заднее сиденье и стала смотреть на дождь.
Глава 10
Я никогда не верила в судьбу. Лучше уж самому поломать себе жизнь, чем верить, что все предопределено свыше и ты всего лишь фишка в чьей-то неведомой игре. Поэтому все случившееся через минуту я склонна рассматривать как пример позитивного нигилизма: событие, не имеющее никакого смысла, кроме того, который другие, в данном случае я, в него вкладывают.
Прямо перед нами был припаркован сияющий черный лимузин такой величины, что владелец спокойно мог бы сдавать его часть в субаренду. Залезая в такси, я, как ни странно, не обратила на него внимания. В тот момент я слишком была обеспокоена состоянием своего вымокшего костюма, так что детектив во мне на какое-то время потерял бдительность. Но не заметить ажиотаж, возникший в фойе «Авиации Бельмона», было просто невозможно.
52 
