Особенно,... 
58 
Хаттон достал из портфеля блокнот и стал записывать медицинские сведения, которых прежде не знал.
— Как это определяется? В случае с Фраем, например?
— Несколько различных взаимодополняющих факторов. У Фрая симптомы были обычные. Головокружение, усталость, упадок сил. Но он все же был молод, при таком возрасте не сразу подумаешь на сердце.
— Да?
— И только когда Гринвуд и Биркоф сделали ему рентген сердца, мы поняли, в чем дело. Достаточно было посмотреть снимок.
Хаттон записал еще два имени после коротких строчек с медицинским объяснением.
— Гринвуд и Биркоф?
— Лотар Гринвуд и Биргит Биркоф. Два совсем недавно принятых на работу, но весьма знающих врача, они делили ставку, работали еще в больнице «Здоровье Огайо», это клиника здесь в Колумбусе.
— Знающие, говорите?
— Более опытные и знающие, чем большинство из тех, кто работает в тюрьмах в этой стране.
— Значит, они не могли ошибиться? Касательно сердечных нарушений.
— Я сам видел рентгеновские снимки. Тут двух мнений быть не могло.
Хаттон отложил блокнот в сторону, потянулся к телефону, который стоял чуть поодаль на письменном столе.
— Можно воспользоваться? Мне надо сделать звонок, прежде чем мы продолжим разговор.
Линдон Робинс кивнул, на миг откинулся назад и закрыл глаза. Он слышал, как Кевин Хаттон набирает номер, после нескольких гудков он-таки разбудил своего коллегу, которого звали Кларк, и попросил этого разбуженного бедолагу поискать в своем компьютере двух врачей — Гринвуда и Биркоф.
Хаттон положил трубку, и они посмотрели друг другу в глаза.
— Протокол вскрытия.
— Да?
— Известно ли вам, где он находится?
Робинс покачал головой:
— Должен быть там. В его деле. Среди прочих бумаг.
— Должен быть. Но его там нет.
Линдон Робинс громко вздохнул:
— Господи! Что же это такое?
Кевин Хаттон вновь достал блокнот, пролистнул несколько страниц и снова принялся писать.
— Что именно известно вам о вскрытии?
— Что мне известно? Нет так уж много. Что у меня было два в высшей степени компетентных врача, которым я доверял, честно сказать, более компетентных, чем я сам в то время, они-то и занимались умершим и вместе с охранником перевезли труп к судмедэксперту для вскрытия.
Робинс поначалу отложил свой миндальный коржик, поблагодарил и объяснил, что пытается следить за весом, старается питаться правильно и уж всяко избегать вот этого добра с розовой глазурью.
Но теперь он еще раз вздохнул, в третий раз отер лоб салфеткой и взял-таки мягкий коржик, откусил большой кусок и проглотил.
— Вот так всегда, когда я волнуюсь. Всякий раз.
Кевин Хаттон пожал плечами:
— Я и сам ногти грызу. Особенно когда запарка, даже не замечаю, как это делаю. Но сейчас, сейчас я хочу точно понять, что вам известно о протоколе вскрытия.
Несколько крошек вокруг рта. Робинс смахнул их, прежде чем заговорить.
— Сказать по чести, Хаттон, мне не так-то много и известно. Он же был мертв. Или как? У меня было других дел полно, в Маркусвилле, понимаете. Фрай умер, мы знали причину смерти, и два моих врача занимались трупом. Этого было вполне достаточно. Так что — нет, мне ничего не известно. Поскольку у меня не было ни времени, ни оснований соваться в это дело.
— Но разве это не было вашей обязанностью? Знать.
— Я и сегодня, сложись подобная ситуация, сделал бы то же самое заключение. И вы бы тоже так поступили.
Было без двадцати пять, утро среды. За окнами еще темно, рассветало по-зимнему поздно. Кевин Хаттон понял, что они выяснили все, что могли, и убедился, что его первое ощущение оказалось верным: у Линдона Робинса не было причин скрывать правду, он понятия не имел, что смерть Джона была чем-то совсем иным. Кевин собрался поблагодарить Робинса за уделенное ему время, за точные ответы, но тут где-то в глубине портфеля зазвонил телефон, пять длинных сигналов до того, как он его нашарил.
Это был Бенджамен Кларк.
Он сообщил, что таких врачей нет. Лотара Гринвуда и Биргит Биркоф больше не существует.
Эверт Гренс и Ларс Огестам решили прервать неформальный допрос. Хелене Шварц позволили вдоволь поколотить мужа, тот стоял не шевелясь, и принимал ее отчаяние, и разделял его. Женщина кричала, они оба плакали. Свен предложил Эверту, Огестаму и Хермансон выйти на время в коридор и оставить их вдвоем на столько, на сколько потребуется.
58 
