66 
Она не хотела причинять ему боль. Она никому не хотела причинять боль.
— Это просто увлечение.
Фрэнк понимал, к чему она ведет, но не собирался отпускать ее так легко.
— Увлечение — это то, через что я прошел три недели назад. Я люблю тебя, Донна, со всем, что есть в тебе хорошего и плохого.
— Плохого?
Улыбка, тронувшая его губы, не добралась до глаз.
— Думаешь, с тобой легко? И, кроме того, ты упорно отказываешься следовать здравому смыслу.
Ей надо было что-то делать, чем-то занять руки. Донна начала методически устанавливать тарелки в посудомоечную машину, хотя вряд ли замечала, что делает.
— Наоборот, я строго следую здравому смыслу. Раз обжегшись, не играют со спичками.
Как она может такое говорить? Неужели она не понимала, что делала все эти недели?
— Но ты играла, Донна, играла! — Никакие отрицания не могут обмануть никого из них.
— Да, — спокойно сказала она. — Однажды. И думала, что нашла счастье. У меня было двое прекрасных сыновей, хорошее дело и муж, которым я восхищалась. — Она внутренне напряглась, собираясь продолжать. Пришло время сказать ему правду. Пора ему было узнать, в кого он влюбился.
Донна повернулась лицом к нему, в ее глазах блестели слезы.
— Ты знаешь, как умер мой муж?
Ее голос был странно пустым. Он почувствовал приближение чего-то страшного.
— Нет.
— Я убила его.
Фрэнк на мгновение онемел.
— Ты? — Это не могло быть правдой. Должно быть какое-то объяснение.
— Да. — Не глядя ему в глаза, она колебалась. Но сказано слишком много, чтобы останавливаться. — После смерти моего отца дело вел Тони. У него были большие мечты — целый воздушный флот с нашими эмблемами на фюзеляжах. — Печальная улыбка тронула ее губы и тут же отлетела. — Он слишком увлекся, расширяя компанию. — Рассказывая, она заново переживала все. Ей стоило больших усилий не расплакаться. — Всякий раз, когда я задавала вопросы об этом, он замыкался, говорил, что нет причин для волнений, что все идет хорошо. — Она сжала губы, чтобы загнать слезы в глубину сердца. — Мы заложили все, до последнего винтика, и банк угрожал лишить нас права выкупа. Когда по почте пришло уведомление об этом, разразился страшный скандал. Он выбежал из дому. Я не пыталась остановить его. Тони не приходил домой всю ночь. — Она снова посмотрела Фрэнку в глаза. — А я за ночь не успела остыть настолько, чтобы отправиться на его поиски. А надо было. Ой как надо было.
Она закрыла глаза, но от этого стало только хуже. Она увидела Тони. Как живого. Донна вздрогнула и открыла глаза.
— Я пришла в офис на следующий день рано утром, и... он... был... там. Он... висел там. — Донна зажала рукой рот, чтобы не разрыдаться. Когда Фрэнк шагнул к ней и протянул руки, она отчаянно замотала головой. Она должна была наконец все высказать. Если он обнимет ее сейчас, она сломается. — Он оставил записку. Он написал, что я была права, что он все погубил. Что ему стыдно смотреть мне в глаза. — Она проглотила слезы. — И вот... он избавился от этой необходимости. — У нее дрогнул голос. — Я довела его до этого. Неужели ты не понимаешь, что я не могу начинать все сначала? Я убила его.
Фрэнк стоял не двигаясь, страдая от невозможности найти слова, чтобы объяснить ей, насколько она ошибается.
— Донна, ты не можешь винить себя за его слабость. Это сделал он, а не ты. Другой человек попытался бы найти выход.
Она восприняла это как оскорбление памяти мужа.
— Тони был хорошим человеком!
Фрэнк находился на грани отчаяния.
— Я не отрицаю этого. Я только говорю, что я тоже хороший человек. И заслуживаю шанса. Мы оба заслуживаем, Донна.
— Я не могу рисковать. — Она покачала головой. — Это слишком большой риск для меня — полюбить снова. Да я и не заслуживаю любви. Уезжай. — Она отвернулась и снова принялась ставить тарелки одну за другой на решетку посудомоечной машины.
Фрэнк развернул ее к себе так резко, что Донна задохнулась. А потом он поцеловал ее. Долго, крепко и зло. Он передал ей всю свою тоску и отчаяние, прижимая ее к себе, пожирая, стараясь возненавидеть.
Но он не мог ненавидеть ее.
Он целовал ее, скорбя обо всех счастливых мгновениях, которых у них не будет, о детях, которых они не родят, о жизни, которую они не проживут вместе.
66 
