Особенно,... 
66 
В тоне Джорджа звучала отчаянная решимость, и это было так же убедительно, как и теплота, струящаяся из его глаз. А «никому» относилось также и к самой Френсис. Френсис глубоко взволновало это предупреждение. Она обняла ошеломленную Розлинн и счастливым шепотом сказала ей в ухо:
— Ты видишь теперь, почему я не сомневаюсь в его искренности. Разве он не прекрасен?
Прекрасен? Ведь Френсис сама предостерегала ее от того, чтобы доверять таким мужчинам, и вот теперь ее подруга собиралась замуж за этого негодяя, разбившего ей сердце.
— Я надеюсь, ты простишь нас, дорогая, если мы тебя покинем, — сказала Френсис, отступив назад, и стыдливый румянец окрасил ее щеки. — Нам с Джорджем надо о многом поговорить.
— Я уверен, Френн, твоя подруга поймет, как нам хочется сейчас побыть вдвоем, — вставил Джордж, положив руку на талию Френсис и притянув ее к себе неприлично близко. — В конце концов, она сама недавно вышла замуж.
Через минуту она уже стояла в гостиной одна, одолеваемая бурей противоречивых эмоций.
— Я вижу, тебе сообщили хорошие новости. Розлинн обернулась к двери, и в секунду все мысли оставили ее, стоило ей увидеть своего мужа. Он выглядел потрясающе в темно-изумрудном атласном фраке, с пеной белоснежных кружев на груди. Волосы он зачесал назад, но они непослушными прядями падали вперед и ложились густыми черными волнами. Он был просто ошеломителен, по-другому не скажешь. Он был так красив, что ее сердце бешено забилось и чуть не выскочило из груди.
Но затем она заметила, как он привалился плечом к дверному косяку, как скрестил руки на груди. Из него буквально сочилось самодовольство. Он был горд собой, как павлин, он выставлял напоказ свое обычное мужское высокомерие. — Тебе нечего сказать, милая, после того, как ты наделала столько шума из ничего?
Теперь он будет язвить, издеваться над ней. Она стиснула зубы, сжала пальцы в кулаки. Она справилась с собой. Но он еще не закончил, он жаждал крови.
— Конечно, ты смущена тем, что подруга, которая так поддерживала в тебе нелюбовь к мужчинам, вдруг стала предательницей и доверилась одному из них. У нее, оказывается, несколько другой взгляд на эти вещи, да?
— Ты!..
Нет, она не станет кричать, как торговка, на потеху слугам.
— Действительно, — выдавила она сквозь зубы. — Между ее случаем и моим не может быть никакого сравнения. К утру она одумается.
— Зная старину Джорджа, сильно сомневаюсь в этом. Утром твоя подружка будет думать только о прошедшей ночи.
— Ты просто отвратителен, Энтони. Они ушли, чтобы поговорить.
— Ну, естественно, дорогая.
Его ирония только разъярила ее. Конечно, он был прав. Она знала это. Он знал это. Было совершенно ясно, зачем Джордж и Френсис так спешили уйти. Но будь он проклят, если она признает это!
Устало она произнесла:
— У меня разболелась голова. Ты извинишь меня… Но ей пришлось остановиться у двери: он стоял так, что загораживал проход.
— Ты не будешь так любезен? — спросила она зло. Энтони медленно отодвинулся. Его развеселило то, что она изогнулась, чтобы протиснуться в дверь, не касаясь его.
— Трусиха, — мягко сказал он и усмехнулся, когда она остановилась, сжав плечи, на полдороге, посреди холла. — И я думаю, что за мной еще урок со стулом, да?
Он услышал ее судорожный вздох, прежде чем она бросилась к лестнице и побежала наверх. Его смех настиг ее.
— В другой раз, дорогая!
Глава 33
Итак, Френсис перебежала в лагерь противника, опять соединившись с Амхерстом. Два дня спустя Розлинн входила в широкие двойные двери бального зала в доме Эдварда. Поражало количество экипажей, стоявших перед домом, а в зале было уже человек двести гостей.
— Я думала, что будут только друзья и родственники — заметила Розлинн, не в состоянии сдержать жесткости в голосе. В любом случае не приехать было невозможно — праздник устраивали в их честь. Но ее не предупредили, что будет так много народа.
— Но праздник действительно скромный по сравнению с обычными вечерами Шарлотты, — заверил Энтони.
— Все эти люди — твои друзья?
— Не хотел бы переубеждать тебя, дорогая, но я не настолько известен. Просто когда Эдди говорил «друзья семьи», он, наверное, подразумевал друзей каждого из членов нашей семьи в отдельности. Ты одета подходяще, моя дорогая.
Ее не волновало, как она была одета.
Темно-зеленое шелковое платье, короткие рукава, которые были окаймлены черными кружевами, глубокий вырез на спине и высокая талия. Подобный наряд вполне подходил для любого бала, тем более для этого, акссесуары — черные вечерние перчатки и шелковые туфли, не говоря уже о бриллиантах, украшавших уши, шею, запястья и несколько пальцев. По мнению Розлинн, в таком виде она могла отправиться и на королевский прием.
66 
