Последние отзывы

  53  

Таня лежала, прислушиваясь к оживленным голосам, и надеялась, что хоть сейчас они уже оделись. У нее и юбка, и рубашка были совершенно сырыми, ей даже вставать не хотелось — станет еще холоднее. Слушать, о чем говорят ее похитители, бесполезно: они перешли на свой дурацкий язык. Таня крутилась с боку на бок, ей уже и невмоготу было валяться и появляться перед ними не хотелось.

Скорее всего они совещаются, что дальше делать и в какую сторону двинуться. Интересно, хорошо ли знакома им эта местность? Сама-то она ничего здесь не знала, на этом берегу не бывала никогда, да еще так далеко от Нэтчеза. Но это их трудности. У нее же только одна — как можно быстрее с ними расстаться. Это становится почти невозможным, потому что теперь с нее глаз не спустят.

Наконец Таня села и огляделась вокруг. Вся четверка собралась у реки. Андор и Василий сидели на бревне, последний пытался очистить свои башмаки от грязи при помощи носового платка. Лазарь расположился на траве и считал деньги, значит, у них при себе кое-что было в карманах. Штефан стоял и внимательно смотрел на реку, видимо, рассчитывая окликнуть какую-нибудь лодку, которая вдруг проплывет мимо. Таня хотела было сказать им, что по Миссисипи сейчас разъезжают всякие проходимцы, которые могут позариться на их деньги и приличную одежду, но потом передумала. Это не для них опасно, а для нее. Такие здоровенные мужики в состоянии постоять за себя, кроме того, сами они не лучше — похищают девушек, торгуют живым товаром. Так что пусть делают как знают.

Тут Андор заметил, что Таня проснулась, взглянул на нее и застыл в удивлении. Лазарь тоже бросил свои подсчеты и уставился на нее. Таня, не понимая в чем дело, глянула, не расстегнулись ли у нее пуговицы в каком-нибудь пикантном месте. Все в порядке. Но теперь и Василий смотрит на нее во все глаза. Что такое? Нарочно они, что ли?

— У меня что, две головы или еще что-нибудь необычное? — спросила она раздраженно.

Штефан повернулся на звук ее голоса и охнул, широко раскрыв глаза. В это время Лазарь начал хохотать, Андор просто улыбнулся, но оба продолжали разглядывать ее, как некую диковинку.

Таню нельзя было назвать недогадливой, но она так привыкла краситься, прежде чем появиться на людях, даже перед Доббсом, что ей и в голову не пришло: весь ее грим был вчера смыт водой. Она еще раз проверила, все ли в порядке в ее мокрой… Тут она и вспомнила, как стирала да мылась вчера! Теперь настала ее очередь охнуть. Она и думать забыла про свои ухищрения. Кто же знал, что она своих мучителей ночью повстречает? Но тогда никто ничего не увидел, а сейчас, при ярком свете, — вот она, такая, как есть. А какая, видно по их изумлению. Все четверо даже слова выговорить не могут.

Хотя нет. Лазарь прекратил смеяться и обратился к своим друзьям:

— Ну что, видите? По-моему, достойная дочь своих родителей, самой красивой женщины Европы, ее матери, и красавца отца, бывшего короля Кардинии! Именно такую мы и ожидали увидеть, а не ту замарашку, в которую она себя превратила. Штефан первый, между прочим, догадался про весь этот маскарад.

— Я ожидал увидеть худшее, но не лучшее, — сказал свое слово Василий.

— Ты называешь это лучшим? — возмутился Андор. — Да это само совершенство! Помяни мое слово, к нам поедут со всей Европы, чтобы только полюбоваться на нее. По красоте она превосходит свою мать. А я-то, дурак, уже начал сочувствовать бедному…

Лазарь громко закашлял, и Андор осекся на полуслове. Штефан подошел к Тане и помог ей встать с земли. Посмотрел на нее еще раз, прищурившись. Выражение его лица не предвещало ничего хорошего.

— Возникает вопрос, — сказал он ледяным тоном, — зачем проститутке прятать такое лицо?

Таня залилась краской. Она не ожидала такого оскорбления. И в то же время разозлилась на самое себя: сколько можно краснеть? Пора привыкнуть к подобным грубостям. Они никогда не перестанут оскорблять ее, пора бы не обращать внимания. Крыть ей нечем, они думают о ней что хотят, а доказывать обратное себе дороже. Но хуже всего, что она постоянно теряет самообладание. В ее жизни ей говорили вещи и похлеще этого, да и шлюхой не раз обзывали. Однако ее это не задевало, попросту говоря, плевала она на всякие прозвища и словечки. Так что же теперь с ней случилось? Нет, пора от них уносить ноги. Надоели ей до смерти все четверо.

Но пока что ей пришло в голову попробовать хоть что-нибудь объяснить этому чурбану Штефану. Ответить, хотя вопрос его был задан в никуда.

  53