Последние отзывы

  40  

На следующее утро Адамберг позвонил в комиссариат, как только проснулся. Круг появился в 5-м округе, на улице Сен-Жак, то есть буквально в двух шагах от улицы Пьера и Марии Кюри, где зарезали Мадлену Шатлен.

Вот и продолжение разговора, подумал Адамберг. Что-нибудь вроде: «Ничто не помешает мне начертить круг совсем рядом с местом убийства». Если он и не нарисовал круг на самой улице Пьера и Марии Кюри, так это просто из деликатности, чтобы показать, что у него есть вкус и такт. Да, он человек утонченный.

- А что в круге? - осведомился Адамберг.

- Спутанные обрывки магнитофонной ленты, - ответили на другом конце провода.

Пока Маржелон докладывал, Адамберг, слушая его, разбирал корреспонденцию. У него перед глазами оказалось письмо Кристианы, исполненное гнева и страсти, а содержание его было старо как мир. Ухожу. Ты эгоист. Не хочу больше видеть. У меня есть гордость. И так далее и тому подобное на шести страницах.

Отлично, с этим разберемся вечером, подумал он, согласившись с тем, что он на самом деле эгоист, но по опыту зная, что люди, и вправду решившие от вас уйти, не берут на себя труд уведомлять

об этом на шести страницах. Такие обычно исчезают, не говоря ни слова, как поступила его любимая малышка. А те, кто разгуливает, выставив напоказ рукоять пистолета, не способны убить себя,- примерно так сказал один поэт, чье имя Адамберг забыл. Из этого можно сделать вывод, что Кристиана вернется, основательно запасшись упреками. Значит, возникнут определенные сложности, но их легко предвидеть. Стоя под душем, Адамберг решил подумать об этом вечером, чтобы не чувствовать себя законченным подлецом, раз уж он все равно решил, что об этом следует подумать.

Он договорился встретиться с Дангларом и Конти на улице Сен-Жак.

Спутанная магнитофонная лента в лучах утреннего солнца напоминала комок человеческих внутренностей, уложенных в центре круга; на сей раз линия была нарисована без отрыва. Данглар, огромный, усталый, откинул назад свои русые волосы и неподвижно наблюдал, как Адамберг приближается к месту происшествия. Непонятно почему, но этим утром Данглар показался Адамбергу особенно трогательным: может, оттого, что у инспектора был усталый вид, может, оттого, что он напоминал развенчанного мыслителя, упорствующего в своем желании постигнуть судьбы мира, может, оттого, что он так забавно сгибал и разгибал свое большое тело, сытое и вялое. Адамбергу снова захотелось сказать Данглару о том, как он его любит. Порой Адамберг с непривычной для окружающих легкостью произносил несколько немудреных ласковых слов, и все приходили в замешательство от его простодушия, не принятого у взрослых людей. Частенько Адамберг говорил кому-нибудь: «Вы очень красивы»,- независимо от того, была ли это правда, независимо от того, как долго продолжался его собственный период равнодушия.

Сейчас Данглар, в безупречно сидящем пиджаке, стоял, прислонившись к машине. Его явно что-то тревожило, но он это скрывал. Опустив руку в карман, он сжимал пальцами монетки и тер их друг о друга, отчего раздавался тихий скрежет. «Вот оно что, проблемы с деньгами»,- подумал Адамберг. Данглар рассказал ему, что у него четверо детей, но из разговоров в конторе комиссар понял, что на самом деле их пятеро, живут они все в трехкомнатной квартире и им не на что рассчитывать, кроме зарплаты своего необъятного папаши. Но никто не жалел Данглара, а Адамберг - еще меньше, чем другие. Было просто немыслимо жалеть подобного типа. Он был столь явно умен, что казалось, вокруг него существовало поле радиусом около двух метров, входя в которое любой человек невольно начинал обдумывать каждое слово, прежде чем его произнести. Потому-то Данглар представлял собой скорее объект пристального наблюдения, нежели жалости и благодеяний.

Адамберг гадал, генерирует ли подобное поле «друг-философ», так часто упоминаемый Матильдой, и если да, то какого радиуса. Судя по всему, друг-философ кое-что знал о Матильде. Возможно, он был на вечеринке в ресторане «Доден Буффан». Узнать его имя, адрес, встретиться с ним, расспросить - уловка полицейского, не желающего раскрывать свои намерения. Адамберга прельщало не то, что ему удалось бы узнать, как это бывало обычно, а то, что у него появилось желание заняться этим самому.

- Имеется свидетель,- сообщил Данглар. - Он уже сидел в комиссариате, когда я оттуда выезжал. Он ждет меня, чтобы оформить показания.

  40